– Так что, кажись, отвоевался я под чистую, ваше благородие!
Я смотрел на завораживающую в своем ужасе картину грандиозного сражения и вспоминал воспоминания одного из участников Бородина: «Воздух над полем битвы содрогался от рева сотен орудий, ядра со свистом врезались в стоящие ряды пехоты, вспахивали поле битвы, катились и прыгали по нему. От левого фланга до средины открылась ужасная канонада из пушек, гаубиц, единорогов. Выстрелы так были часты, что не оставалось промежутка в ударах: они продолжались беспрерывно, подобно раскату грома, произведя настоящее землетрясение. Густые облака дыма, клубясь от батарей, возносились к небу и затмевали солнце… Лошадь моя шла и часто останавливалась от прыгающих ядер, на пути множество валялось убитых и раненых солдат, которых ратники московские, увертываясь от ядер, подбирали и уносили назад… Несколько неприятельских ядер попадали в самые дула наших орудий, не мудрено, что в таком множестве, летая с одной стороны на другую, они сталкивались и, отскакивая назад, били своих».
Раньше я думал, что офицер-мемуарист кое-что преувеличил в своем рассказе, сейчас же, смотря широко открытыми глазами, на творившееся вокруг меня, понимал, что он, наоборот, был предельно милостив к читателю, не нагружая его картинными, происходивших вокруг ужасов.
Кошмар происходящего был настолько силен, что я никогда не сумею пересказать и описать всего увиденного в тот день мной. Помню, что смотря на ужасную штыковую резню сразу нескольких тысяч человек, из глубин памяти неожиданно всплыли строки лермонтовского «Бородино»:
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Достаточно часто через нас с противным визгом пролетали ядра. Некоторые падали то ближе, то дальше. Увидев очередное медленно катящееся к нам ядро, я рассеянно хотел, было, толкнуть его ногой, как вдруг кто-то порывисто отдернул меня назад.
– Что вы делаете? – воскликнул один из стоявших неподалеку адъютантов. – Как же это вы, офицер, забыли, что даже такие ядра по закону вращения около своей оси не теряют убойной силы! Если вы только прикоснетесь к нему, оно мгновенно оторвет вам ногу!
Остальные смотрели на меня с нескрываемым удивлением, как смотрят на полного идиота. Поблагодарив адъютанта за совет, я отвернулся. Не объяснять же им, что в ХХI веке никто даже в военных академиях не разъясняет как вести себя, если к тебе катятся ядра.
Было уже около половины двенадцатого. День был точно такой же, как и двести лет спустя – солнечный и жаркий. Но на поле сражения было темно от дыма и пыли. Грохот артиллерии разносился на десятки километров.
– Сколько еще будет атак? – спросил меня Багратион.
– Будет еще одна, но самая сильная. Наполеон бросит на вас более 45 тысяч человек.
– Выдержим ли в таком случае? – с тревогой посмотрел на Сен-При Багратион.
– У нас уже не осталось и половины от начального! – хмуро ответил тот.
– Поможет Кутузов. Сейчас он пошлет кавалерию с правого фланга в тыл Наполеону. – вставил я.
– И клюнет? – покосился на меня князь Петр.
– Клюнет!
– Когда начнется рейд?
