– Хорошо, пусть будет по-вашему. – пожал плечами врач Литовского полка и, понизив голос, добавил. – Однако и ответственность тоже будет в таком случае на вас.
– Безусловно!
Говоров хотел, было, уже залезь в кровоточащую рану серебряным зондом, когда я, остановив его, расстегнул свою войсковую аптечку и, достав оттуда шприц с пирамидоном, воткнул его рядом с раной, введя порцию антидота.
Доктор вопросительно взглянул на меня.
– Так надо! – сказал я ему. – Это обезболивающее! Английское! Теперь давайте суйте свой зонд.
После этого Говоров принялся за работу. Он внимательно осмотрел окровавленную рану и исследовав ее глубину и ширину.
– Рана сопряжена с повреждением берцовой кости.
– Это мне и так известно.
Говоров уже собирался вытаскивать свой инструмент, но я его придержал:
– Ищите осколок ядра и осколки костей!
– Вы в этом уверены?
– Опять двадцать пять! Вы же врач и должны понимать, что, если нет выходного отверстия, значит, осколок ядра остался в ране. Ищите, да побыстрее, больному нужен покой!
Наконец Говоров извлек из раны осколок ядра, несколько осколков кости, а также лоскутья от генеральских штанов.
– Это обломок большеберцовой кости. Этот откол с несомненностью свидетельствует о серьезности ранения. Ведь повреждение большеберцовой, самой мощной кости человеческого скелета позволяет вам определить масштабы нанесенных осколком повреждений, независимо от величины входного отверстия, и поставить правильный диагноз.
– Ну, и какой же, по-вашему, диагноз? – поджал губы доктор Говоров.
– Огнестрельный многооскольчатый перелом большеберцовой кости левой голени! Вы, как лечащий врач обязаны обеспечить покой конечности больного, ограничить его сотрясения во время езды, это уменьшит боль.
В это время в избу вошел кем-то оповещенный лейб-врач императора Яков Виллие. Повертев в руках осколок кости, многозначительно сказал:
– Сие есть corpus tibiae!
– Что он сказал? – посмотрел я на Говорова.
– Он подтверждает, что это большеберцовая кость!
Виллие вторично рассмотрел рану, достал еще несколько осколков костей и что самое главное остатки одежды.
– Рана сия не слишком тяжелая!
– Вы ошибаетесь, – огорошил я его. – Небольшое отверстие раны и застывшая в ней кровь скрывают сломленную берцовую кость.
– Рана сия не слишком тяжелая! – снова назидательно объявил мне главный врач России.
– Мне непонятно, почему вы считаете рану легкой, если вытащили из нее осколки кости?
Поджав губы, лейб-врач императора ничего мне не ответил, а повернул голову к Багратиону:
– Увы, больше мне здесь делать нечего, и я вынужден покинуть вас!
А после чего удалился, даже не глянув на меня. Если бы я тогда знал, что пройдет, не так уж много времени и у нас с Вилле будет еще одна встреча, когда он будет вести себя в отношении меня уже куда более тихо.
Затем я уже сам обработал рану генерала антисептиком из своей аптечки, и, отвергнув приготовленную Говоровым корпию, аккуратно замотал ногу гигиеническим бинтом.
– Теперь мне нужны две дощечки и тонкая веревка! – объявил я стоявшим поодаль адъютантам.
Когда и то, и другое было доставлено, я, как когда-то учили оказывать первую помощь при переломах.
Покончив с ногой, я велел найти несколько перин и постелить их в дорожной коляске, чтобы князя не растрясло в дороге.
После этого мы повезли Багратиона в Можайск. В дороге у раненого были жар, бессонница, «колючие боли в ране беспрестанно мучили» его.
