Он выбегает на улицу, идет вприпрыжку, не знает, куда идет, но это сейчас не важно, у него есть надежда. И теперь он знает, что будет дальше. Он знает, что будет завтра, и потом. И он не ошибается. Потом он закладывает квартиру в банке, у него появляется заявленный при первой встрече с девушкой Гелендваген. Черный, квадратный мерседес. Ну и что, что подержанный, не новый. Битую и восстановленную в его автосалоне машину он купил за большие деньги. Слесари называли его сумасшедшим, крутили пальцем у виска. А Грачев взял отгул и самолично отполировал красавца. Над ним подтрунивали, мол, теперь у твоего джипа фары светятся от счастья, он и новый такой не был.
И вот настает день, когда Даша соглашается на встречу. Тогда он – Антон Грачев, мужчина почти пятидесяти лет, офицер в отставке, а теперь «гусар по совместительству», и его Гелендваген, с которым он уже сроднился, едут на свидание. Позади остаются алкоголь, мерзость, одиночество. Все тщательно зачищено. Кто бы мог подумать, одна единственная встреча, а, скорее, стыд за свое вранье сможет перечеркнуть всю его прежнюю непутевую жизнь.
Опять все всколыхнулось в памяти. Антон взглянул на часы, по его подсчетам, Даша уже должна приземлиться, но он не может узнать, как она долетела. Им запретили брать с собой телефон.
Антон смотрит себе на руку, убеждается, что рана больше не кровит, снимает изоленту и идет в душ. Под струями теплой воды он думает о Даше. Чтобы хоть как-то заглушить навязчивые мысли, он включает ледяную воду. Через пару минут замерзает окончательно и только тогда выходит.
Антон берет книгу «Война 1812 года» – подарок Даши. На книге надпись от ее руки, но он приказывает себе не открывать эту страницу, забирается с книгой под одеяло, дрожит пытается согреться, и читает, читает, читает….
«Войско Бога. Архангел Михаил и Архангел Гавриил на небе дрались с сатаной и сбросили его на Землю».
Грачев думает, так вот оно что! Дьявол! Вот он ходит по земле и его преследует.
«…Солдат оглянулся, а француз копошится, живой, стало быть, первым делом, дернулся, чтобы добить, но ведь не по-божьи это! Бог его пощадил, так не ему, Ивану, его жизни лишать, подумал и пошел прочь. Только француз то ли не знал о Боге, то ли в его раненном воспаленном теле не нашлось истинно человеческой мысли и он, выполняя свой долг, стрельнул в Ивана, тот и упал замертво».
В полудреме Антон видит себя рядом с Иваном, видит, как трогает его за плечо, а тот глаза в глаза ему смотрит и говорит: «Вот так, дружок! Убей врага, иначе он убьет тебя!»
«Убей его, иначе он убьет тебя!» – этими словами преподаватель завершает танец. Сделав последний круг стремительного па, снимает и с силой швыряет на пол маску Медузы Горгоны. Та падает на пол и рассыпает вокруг синие языки ползущих в разные стороны змей.
Ученицы стоят в оцепенении вдоль стены. У одной девушки взметается рука для аплодисментов и тут же беззвучно плетью падает вниз. В зале звучит музыка, теперь уже спокойная композиция.
– Эмоция! Не придумывайте эмоцию! Почувствуй всем телом, он – зло! Он мешает тебе жить! Или ты, или он. Убей его! Сильно! Смело!
– Вы потрясающая!
– Есть лучше. Каждому всегда есть, к чему стремиться. Если есть цель.
Девушка в черном трико, наставник девочек, широко выбрасывает вперед жилистые ноги, в два шага достигает противоположной стены, выкрашенной беспробудно серым цветом, сползает по ней спиной и разбрасывает ноги. Тут же потряхивающими ритмичными движениями собирает ноги вместе, поджимает колени, группируется и тихо стонет шёпотом, чтобы ученицы не могли расслышать сквозь продолжающую звучать мелодию танца в репетиционном зале. Вот она – живое воплощение, неотделимая частица танца, сама произведение искусства. Но в эти минуты она уже не принадлежит себе. Ее душа словно отделяется от тела, в один миг перетекает в иное измерение, и тело, еще живое, окружает все, что было с ней прежде, но это уже не имеет ровным счетом, никакого смысла. А тело без смысла не нужно ей больше. И душа пульсирует еще где-то совсем неподалеку, в каком-то обозримом пространстве, ей даже кажется, что это та самая точка, маленькая и черная, как пуля, почти ощущается глазами, почти видима. Но вот эта воплотившаяся в красную, сочную точку
