Читать онлайн Елена Леонтье - Пока смерть не разлучит нас. Драма, триллер

Редактор Мария Агеева

Дизайнер обложки Елена Леонтье

© Елена Леонтье, 2025

© Елена Леонтье, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-4860-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Декабрь 2016 года. Военный аэродром в тридцати километрах к северо-востоку Москвы. Четыре часа утра.

Черный Гелендваген плавно катится по мокрому асфальтированному шоссе, дворники энергично смахивают снег с лобового стекла. Зима. Снег с дождем идет непрерывно.

У контрольно-пропускного пункта на военный аэродром стоит пассажирский автобус с табличкой на лобовом стекле «Ансамбль песни и пляски». Это один из самых прославленных коллективов страны. Артисты летят с концертом в горячую точку, поздравить военных с наступающим Новым годом.

Площадка перед слабо подсвеченным зданием из стекла и бетона пуста, все уже вошли внутрь. Люди сонно толпятся в узком коридоре, у стойки контроля, в то время, как тележку, высоко нагруженную чемоданами, уже везут в сторону взлетной полосы.

Гелендваген, припарковавшись, одиноко зябнет на площадке у входа. Из машины выходит водитель. Высокий мужчина с обильной сединой на голове и опущенными плечами от выпавших на его долю страданий закуривает. Его пассажирка, стройная девушка лет тридцати, тоже покидает салон автомобиля, раскрывает зонтик над головой. Внезапный порыв ветра выворачивает, ломает спицы. Девушка швыряет зонт на землю, подходит к мужчине, вытягивает из его губ горящую сигарету, бросает в снег. Затем обеими руками обнимает, прижимается головой к его груди. Мужчина стоит неподвижно, его руки, как плети, беспомощно висят вдоль туловища.

Полтора года назад нелепый случай соединил их судьбы. Они оба, обнаружив в себе бескрайнее море нерастраченной нежности, щедро дарили её друг другу. С той поры они никогда не расставались больше, чем на несколько часов, им даже в голову не приходило, что совсем скоро им предстоит разлука при таких странных обстоятельствах.

Даша поднимает голову, видит, как в глазах Антона дрожат слезы, готовые пролиться в любую секунду. Изо всех сил стараясь не моргнуть, он быстро отводит взгляд.

Засыпанная мокрым снегом площадка. Два фонаря слабым красноватым светом выхватывают из утреннего зимнего тумана прямоугольное здание с черными металлическими дверями, грубо врезанными в центральную часть первого этажа и припаркованный напротив них благородный «Мерседес». В мрачном загородном пейзаже он смотрится нелепо. Тихо. Слова сейчас неуместны.

Антон первым нарушает молчание.

– Тебе пора, – произносит он сдавленным, хриплым голосом.

Для придания уверенности несколько раз постукивает себе по груди и откашливается в кулак. Даша не реагирует, смотрит в сторону. За спиной Антона – хмурое зимнее утро. Конца декабря. Снег все падает и падает. А внутри у обоих тягостно и тревожно.

Антон сутулится, его голова беспомощно повисает, словно невидимая сила тянет его вниз, к земле. Как он выживет без нее эти долгие двенадцать дней?! А ведь это он, своими руками её туда, на войну!!! Он мог предугадать, что так получится. Мог! А он, гад, купался в океане счастья и не думал ни о чем! Он исполнял все ее желания. Она захотела в этот ансамбль, и он поднял всех своих однополчан. Он! устроил ее туда. Она светилась счастьем, лихо отплясывая «… за мужчин за наших, за самых настоящих и родных». А теперь у него на сердце камень, вина. Теперь, когда она едет с концертом туда, где идет война.

Он стонет и рычит от досады.

Даша крепко его обнимает, целует, то и дело натыкается вместо губ на ворот куртки. Горячо шепчет: «Все будет хорошо… Потерпи… Мы же артисты. Нас берегут.»

Наконец она отстраняется, складывает ладони в умоляющем жесте и выдавливает из себя:

– Верь! Ты должен верить… До скоро, Грачев! До скорого!

Даша бочком, медленно движется от Антона прочь. Антон хватает ее за руку. Она уходит, а он не может сдвинуться с места. Его рука вытягивается, удерживая ее ладонь, такую родную, такую теплую… до тех пор, пока она окончательно не выскальзывает из его пальцев.

Грачев видит, как Даша с трудом тянет на себя тяжелую черную дверь, проскальзывает за нее, и дверь тут же захлопывается.

Антон кричит, что есть сил:

– Жизни нет без тебя!

И вдруг неестественно выпрямляется всей спиной, запрокинув назад голову. Словно эти слова отскочили от бездушного полотна разлучницы-двери, как бумеранг, и ударили его наотмашь. Затем он опять сутулится, съеживается, стоит так недолго, приходя в себя, и шагает к машине. Под ногами видит сломанный зонтик Даши, подбирает его, садится в салон, кладет зонт туда, где еще несколько минут назад сидела его любимая и включает зажигание. Обхватывает голову руками и сидит так, не шевелясь, опершись локтями на руль.

Он растерян. Он не может понять, куда теперь? Его зажатое в напряжении тело отзывается болью в каждой мышце, каждой клеточке, как кинжал, пронзает голову: от темени в затылок. Он лихорадочно шарит в ящичке у коробки передач, опрокидывает открытую бутылку, вода льется острой струйкой, он не обращает внимания, копается в бардачке под «торпедой», высыпает всё его содержимое на пол, находит заветную баночку с надписью от руки «лекарство от срыва», глотает сразу две таблетки, запивает водой, откидывает сиденье назад и закрывает глаза.

Даша входит в зал вылета. У стойки толпится народ. Провожающие жмутся к стене, женщина в платочке плачет. Мужчина похлопывает по плечу собеседника. Прямо рядом с ними целуется парочка, их лиц не видно. Кажется, Катька с очередным своим парнем – меняет их, как танцевальные туфли.

Даша озирается по сторонам в поисках часов – телефон остался дома, мобильные с собой нельзя. Настенных часов нигде не видно. В конце коридора стоит одинокий человек в черной бейсболке, худенький, такого же роста, как она сама. Человек стоит в скорбной позе, прижавшись к стене. Даша стремглав бежит к нему, тормозит, с трудом сдерживает разбежавшиеся ноги, утыкается лицом в его плечо и бормочет свистящим шепотом:

– Прости. Прости. Прости!

Человек отталкивает ее, но не уходит.

Даша достает из кармана сложенный квадратиком шарфик в горошек:

– Вот! Возьми! Я разрезала пополам – теперь их два.

Даша встряхивает шарфик, тот разворачивается в длину.

Тёмная фигура чуть наклоняется вперед, выхватывает протянутую ей тряпицу, неистовство наматывает на обе кисти, дергает в стороны, словно ремень. Раздается щелчок. Кажется, что концы шарфа застонали от такого обращения.

–Удушить тебя?!

Даша покорно подставляет шею:

– Души!

Человек сгребает Дашу в объятия. Он готов сломать ее, такие они сильные и страстные. Мычит:

– Не м-могу!

На весь коридор звучит просьба провожающих покинуть помещение.

Черный человек разжимает руки.

– Пожалуйста, не надо! Не надо! – Даша трясет его за плечи, – все получилось, как мы договаривались. Я теперь солистка. Знаешь, сколько привезу денег – целое состояние! Обещаю, я прилечу, и сразу к тебе!

Человек стягивает с пальца кольцо с большим бриллиантом, надевает на палец Даши. Она спешно целует человека в бейсболке и убегает на посадку. А он хрипит ей в след:

– Жизни нет без тебя!

И уже совсем тихо, сквозь сомкнутые зубы, цедит: «Я убью его».

Грачев просыпается в машине в половине одиннадцатого. Благодаря принятым таблеткам он успокоился и проспал почти семь часов. Открыв глаза, машинально дотрагивается пальцами и раскачивает смешную розовую елочку, висящую перед лобовым стеклом – трогательный подарок Даши. От нее исходит едва уловимый хвойный запах. Антон раздумывает над подходящим маршрутом.

Конец декабря, в Москве слякотно и суетливо, как всегда бывает перед новогодними праздниками. Машины катятся по улицам, словно в предвкушении длинных выходных, медленно, купаясь в свете ближних фар, сбиваются в пробки, как птицы в стаи. Можно ехать по кольцевой дороге, но тогда праздничное настроение города останется там, внутри. А ему сейчас, как никогда, надо попасть в эту сказку, надо отвлечься от своей печали, от щемящего чувства потери, на эти долгие двенадцать дней… И эта безнадежность, трагичность, возможно, если не минует, то хотя бы частично разрушится, если он придумает какое-нибудь для себя занятие.

Антон едет через центр, успокаивает себя тем, что вся ее эта командировка закончится, что это дело поправимое, дело времени. Время – это как раз то, что способно отделить настоящее от будущего.

Мокрый снег прилипает к лобовому стеклу, дворники едва справляются, и это их мерное мелькание не успокаивает, не приносит утешение. Грачев никогда не любил московской зимы. Мерзкая, мрачная пора, даже улицы, расцвеченные иллюминацией и множеством фонарей в предвкушении Нового года, в дни, когда небо затянуто серой плотной завесой, мало что могли изменить. Дороги превращались в сплошные потоки месива из реагентов и белого снега. Сегодня без Даши все еще более унылое.

В теле Антона возникает мерзкая дрожь, ему не по себе. Это новое ощущение бьющейся в груди птицы заставляет его сменить маршрут, он сворачивает на широкий проспект и двигается в сторону центра города. Встает в пробку. Приступ лихорадки не прекращается, Антон чувствует, как холодный липкий пот приклеил его рубашку к спине. Грачев хочет выйти из машины, снять с себя куртку, но его Гелик так зажат среди автомобилей, что и думать нечего об этом. Удручающая и жуткая ситуация стянутого машинами пространства усугублялась окутывающими их мраком и сыростью. Головная боль резко выстреливает в правый висок и разливается в затылке. Для Грачева ничего нового, он машинально тянется в карман, выдавливает из блистера две таблетки цитрамона, запивает их и закрывает глаза. Сигналят, но Грачев не слышит. Девушка в норковой шубке нараспашку и нежно-розовой блузке с кружевом скребется в боковое стекло. Грачев просыпается от звука и опускает окно.

– Поехали, – говорит она с улыбкой.

Антон отпускает тормоз, машина катится, а он удивляется: оказывается, в этом мрачном городе есть люди, которые могут улыбаться. Кончается снег, и выглядывает солнце, белое и злое – оно слепит глаза Антону, он опускает козырек, надевает очки, но солнце все равно просачивается сквозь невидимые щели. Слезятся глаза – Грачев плачет. Он должен найти в себе силы и перестать хандрить. Но улыбаться нет желания. Боль в голове не прошла, но стала тупой и однообразной. Чтобы хоть как-то изгнать из души тоску, он доезжает до уличных торговых рядов с разной предновогодней мишурой, удачно паркует машину на освободившееся место и идет на базар. Толпа людей растекается по узкому проходу между красивых пряничных домиков. На углу дородная старушка, завернутая в светлый павлопосадский платок, торгует кружками с символом будущего года – красной обезьянкой. Антон поднимает одну из кружек, бессмысленно вертит в руках, покупает пару – себе и Даше – идет к машине. Однако, поскальзывается и, размахивая руками, разбивает одну кружку о прилавок киоска. В глаза его бросается цвет осколков, хаотично распавшихся на мутном льду. Странный узор с бордовыми, словно кровь, разводами и черные пятна грязи, похожие на дыры. Внезапный испуг от несправедливого и непоправимого разгорается внутри и перекидывается на сердце Антона. Оно тикает, как будильник в районе нагрудного кармана, и он прижимает его свободной рукой, чтобы унять этот стук. Антон идет к машине и не понимает, за что ему такое наказание. Он с таким трудом поймал свое хрупкое счастье, а теперь.