«А пошли вы все на х…й!» – как сказал больной, с удовольствием умирая…
Алик наконец нашел ключи и кинул их Пашке. Тот поймал их одной рукой.
Ловко!
* * *
Машину майор Пашка вел уверенно и быстро. Профессионально. В отличие от многих водителей-профессионалов, он не комментировал действия других на дороге, просто не замечал их в упор. От этого его манера езды казалась еще более лихой и напористой.
Ехали мы недолго. Одно место, куда Пашка привез нас, называлось кафе-бар «У Дениса». Вывеска светилась крупными неоновыми буквами, яркими при пасмурном свете.
– Дениса Федорова помните? Из «В» класса? Это его забегаловка, – сказал Пашка.
Денис Федоров… Что-то припоминаю…
По-хозяйски хлопнув дверью, мы вошли внутрь кафе-бара. Ничего, уютненько. Свет не резал глаза, музыка звучала негромко и мелодично. Вкусно пахло кухней. Проголодались на кладбище. Только сейчас я это почувствовал. А ведь не ел с самого утра. Завтра, надо думать, опять гастрит разыграется. Хорони после этого всяких Витьков…
Народа в зале почти не было. В углу за чашками кофе шушукалась парочка да за одним из столиков окаменела над бутылкой пива фигура в черной коже. До сих пор не знаю, как сейчас считается, черная кожа – это признак крутости или педерастии?
В конце зала блестела разноцветными бутылками стойка.
– Пал Егорычу мое почтенье!
За стойкой стоял сам Денис. Если бы не Пашка, я бы его не узнал. Он тоже не сразу узнал нас с Аликом.
Помню, в школе это была тощая меланхоличная личность. Не слишком чистые волосы до плеч, отрешенный взгляд и тщетные мечты о четверке за четверть.
Теперь Денис оказался пузатым и веселым. С нотками острого злого веселья, мол, пропади все пропадом, а напоследок лучше выпить и закусить всласть. С красными, словно накрашенными, щеками и носом и круглыми, блестящими, как у хитрой вороны, глазами. Он был лысый или просто до блеска бритый, не поймешь. На запястье я заметил характерную зековскую наколку.
Вот и утверждай после этого, что люди не меняются. Меняются. Становятся карикатурами на самих себя. Его можно было узнать, но нужно было долго присматриваться. Сразу бы не узнал.
– Смотрю, ты здесь в авторитете, – сказал Алик Пашке, когда мы расположились за столиком.
– Моя территория, моего отделения.
– Хорошо быть ментом, – сказал Алик. – Почет и уважение…
– Оплеухи и понижение, – добавил Пашка…
Как только мы сели, Денис тут же подошел к нам с бутылкой коньяка и рюмками.
Широко улыбался ровными вставными зубами. Профессионально ловко разлил коньяк, сам подсел за наш столик, по-хозяйски придвинув стул от соседнего.
– Разрешаете? Или у вас секреты? – спросил он, демонстрируя этикет официанта.
– Да садись, садись, чего там…
– Ну, за встречу, – сказал он, подминая рюмку. – Какими судьбами?
– По тебе соскучились, – съехидничал Алик.
– Витька хоронили, – ответил Пашка. – Коновалова помнишь?
– Да ты что… А что с ним случилось?
– Умер, – сказал я. – А больше, пожалуй, и ничего.
– А ты, Юрик, все такая же язва! – громко восхитился Денис.
– Уже гастрит, – ответил я машинально.
Когда это я был язвой? Что-то не припоминаю. Впрочем, со стороны виднее…
Денис шумно потер бритую лысину:
– Во, дела! Помню Коновалова, конечно, как не помнить. Конечно, о мертвых или хорошо, или ничего. Но… Надо же, умер!
– Все там будем, – заметил я.
– Это правильно, Юр. Будем, конечно, куда денемся, – подтвердил Денис. – Только не хотелось бы торопиться.
