Он начал. Голос – бархатный, уверенный, обволакивающий. Первые слайды сменяли друг друга на огромном экране, демонстрируя инфографику человеческого отчаяния и диаграммы неудовлетворенных потребностей. Джулс играл на этих цифрах, как виртуоз на струнах чужой души.
«Мы предлагаем не просто обновление, – мурлыкал он, обводя клиентов взглядом, обещающим райские кущи за умеренную плату, – мы предлагаем… перерождение. Возможность стереть случайные мазки вашей биографии и нанести новые, смелые штрихи. Стать тем, кем вы всегда хотели быть, но боялись или ленились».
Он подошел к кульминации. Сейчас должен был родиться тот самый, главный образ, та метафора, которая вонзится в их пресыщенные мозги и заставит подписать контракт на сумму с девятью нулями. Он открыл рот, готовый извергнуть словесный бриллиант…
И… ничего.
Пустота. Абсолютная, звенящая, как вакуум между галактиками. Там, где секунду назад бурлил океан идей, теперь была сухая, потрескавшаяся пустыня. Слова, которые он знал наизусть, которые повторял во сне, испарились, будто их никогда и не было. Мозг – его безупречный, отлаженный, креативный мозг – превратился в белый шум. В чистый лист.
Секунда растянулась в ледяную вечность. Улыбка застыла на его лице, как посмертная маска. Он чувствовал, как холодный пот проступает на спине, под дорогим итальянским костюмом. В ушах зашумело, словно кто-то включил помехи на всех частотах бытия. Лица клиентов начали слегка расплываться, их выжидающие взгляды казались буравчиками, сверлящими его череп.
«Говори. Что угодно. Скажи хоть что-нибудь, мать твою!» – заорал его внутренний голос, но внешний оставался парализован.
Паника, холодная и липкая, как щупальца глубоководного чудовища, начала сдавливать грудь. Он, Джулс Вэнс, бог манипуляций, потерял дар речи. Это было не просто «забыл слово». Это было тотальное обнуление. Словно кто-то нажал на кнопку «delete» в его операционной системе.
И тогда, из самых глубин инстинкта самосохранения, из многолетнего опыта заметания следов и пускания пыли в глаза, всплыло спасение. Или его жалкое подобие.
Джулс кашлянул, прикрыв рот рукой. Изобразил легкое недомогание. «Прошу прощения, – голос прозвучал на удивление ровно, хотя внутри у него все кричало, – видимо, вчерашний… устричный тартар решил напомнить о себе в самый неподходящий момент».
Он нажал на кнопку пульта, пропуская несколько ключевых слайдов. Перескочил через сердцевину своей презентации, через ее душу, если у таких вещей вообще могла быть душа. И начал импровизировать. Говорить общие фразы. Сыпать банальностями, которые он сам презирал. Это было похоже на то, как если бы хирург мирового класса вдруг начал делать операцию на сердце тупым консервным ножом.
Клиенты вежливо кивали. Их лица не выражали ничего. То ли они были слишком хорошо воспитаны, чтобы показать недоумение, то ли… им было все равно. Может, они тоже были пусты внутри?
Когда пытка закончилась и клиенты, обменявшись с ним ничего не значащими рукопожатиями, покинули зал, Джулс рухнул в кресло. Руки дрожали. Сердце колотилось, как пойманная птица.
Он закрыл глаза. Чистый лист. Идеально белый, без единой строчки. Таким было его сознание несколько минут назад. Это было не похоже на обычный творческий кризис, когда идеи просто не идут. Это было… отключение. Словно его мозг – это лампочка, а кто-то просто выкрутил ее из патрона.
