Она отшвырнула кисть. Та со стуком упала на пол, оставив синюю слезу на пыльных досках. Клара обхватила себя руками. Холод пробирал до костей, хотя в мансарде было душно. Это был не физический холод. Это была стужа изнутри. Из той пустоты, что разрасталась в ней с каждым днем.
Ей хотелось кричать, но крик застревал в горле сухим комком. Ей хотелось плакать, но слезы, кажется, тоже высохли. Осталась только эта тупая, ноющая боль – боль ампутированной души.
Пустой холст перед ней был не просто куском загрунтованной ткани. Он был зеркалом. Зеркалом ее собственного внутреннего опустошения. И это было самое страшное произведение искусства, которое она когда-либо видела.
Глава 6: Сходящиеся пути
Джулс Вэнс начал гнить изнутри. Не в фигуральном смысле, хотя и это тоже. А почти буквально. Его мозг, некогда бывший его главным оружием и предметом гордости, превратился в болото, где тонули идеи, слова и сама способность связно мыслить. «Чистый лист» из конференц-зала «Зенит» стал его постоянным спутником. Он мог накрыть его посреди совещания, во время телефонного разговора, даже когда он пытался составить список покупок. Пустота накатывала внезапно, без предупреждения, вымывая мысли, как прилив смывает замки из песка.
Он пытался бороться. Кофеин литрами. Стимуляторы, отпускаемые по рецепту и не очень. Бессонные ночи, проведенные в бесплодных попытках выдавить из себя хоть одну свежую идею. Все было тщетно. Его презентации стали блеклыми, его рекламные слоганы – вымученными, как предсмертный хрип. Клиенты, эти акулы с золотыми кредитками, учуяли кровь в воде. Еще немного, и они сожрут его, не оставив и обглоданных костей.
Врачи разводили руками. «Стресс, переутомление, синдром хронической усталости», – лепетали они, выписывая очередные бесполезные пилюли. Психотерапевты с лицами сочувствующих гробовщиков предлагали «проработать травмы» и «найти внутренний ресурс». Джулс слушал их и понимал, что они так же далеки от истины, как Земля от ближайшей черной дыры. Это было нечто иное. Нечто чужеродное, вползшее в его череп и пожирающее его изнутри.
Город тоже корчился в агонии. Жара, густая и липкая, как патока, окутала его намертво. Асфальт плавился, кондиционеры выли от натуги и дохли, один за другим. Люди передвигались по улицам, как мухи в банке с сиропом – медленно, обреченно. Их лица были покрыты испариной и выражением тупого отчаяния. Даже вездесущая реклама, казалось, пожухла под этим безжалостным солнцем, ее краски выцвели, призывы потеряли всякую силу.
Именно в один из таких дней, когда его собственный кабинет показался ему раскаленной духовкой, а мысли в голове – вязкой, кипящей кашей, Джулс вспомнил о ней. Доктор Эвелин Рид. Женщина с пронзительными глазами и теориями, от которых веяло безумием и… пугающей правотой. Ее карточка, брошенная в ящик стола, вдруг показалась ему последней соломинкой.
Он нашел ее в полуподвальном помещении старого университетского кампуса, давно заброшенного и отданного на растерзание плющу и мелким исследовательским группам с нулевым финансированием. Ее «офис» был завален стопками книг, распечатками, картами с воткнутыми в них разноцветными булавками и пустыми кофейными стаканчиками. Пахло пылью, дешевым кофе и чем-то еще – возможно, одержимостью.
Иви Рид встретила его без удивления, но с явным подозрением во взгляде. Словно он был не потенциальным источником информации, а переносчиком какой-то особо опасной заразы.
