Я ожидал, что она добавит: «…из-за своего отца». В конце концов, он пригласил нас сюда, и мы находимся на его территории. Так или иначе, но ее ответ весьма меня порадовал.
Она опять улыбнулась. Обхватила себя руками и потерла предплечья ладонями. Я не увидел ничего, что могло бы согреть ее, кроме тепла моего тела, но об этом не могло быть и речи по разным причинам.
– Тебе холодно, – пробормотал я.
Она дрожала и то сворачивалась калачиком, то снимала балетки, чтобы растереть озябшие ступни.
– Я в порядке. Может, ты сможешь отвлечь меня? – Она склонила голову набок, глядя на меня из-под невероятно длинных ресниц.
Как может быть столько красоты связано с Невио, мать его, Фальконе?
Черт, я точно знал, как отвлечь ее от холода.
Я уставился на свои руки, свободно лежащие на коленях. Что бы ни творилось в моей голове, беспредел следовало прекратить.
Она – Грета Фальконе. Сестра-близнец парня, которого я однажды убью. Дочь человека, которого мне, вероятно, придется пришить сразу после этого.
Она под запретом. Я пытался найти как можно больше причин перестать думать о ней в таком ключе, но ее возраст не соответствовал этому.
Ей восемнадцать, а я был всего на четыре с половиной года старше.
Что насчет Крессиды?
– Почему ты здесь? – Грета вырвала меня из размышлений.
– Наши отцы кое-что обсуждают, – сказал я. – У них деловая встреча.
Я не представлял, насколько хорошо она осведомлена о деталях нашего перемирия и о бизнесе, поэтому не стал упоминать о проблемах с поставками наркотиков.
– Но ты сейчас здесь.
Я встретился с ней взглядом, и у меня вырвался сдавленный смешок. Эхо отразилось от стен в приветственном гуле.
– Атмосфера стала немного напряженной, и я решил подышать свежим воздухом.
– Невио любит драться.
Я ничего не сказал, потому что и это было бы не для ее ушей.
– А ты танцуешь, – заметил я, наблюдая, как она выпрямляется.
Грета встала на цыпочки и провела тонкими пальчиками по балетной пачке. До сегодняшнего дня я почти ничего не знал о Грете Фальконе, поэтому мои слова не имели абсолютно никакого смысла.
Выражение ее лица стало еще мягче, отчего ее красота засияла еще ярче.
– Балет, – произнесла она так, словно говорила о возлюбленном, с благоговением и обожанием.
Я моментально поймал себя на странной мысли: мне хочется, чтобы она говорила таким тоном обо мне.
– А ты? Тебе нравится танцевать? – спросила она, присев, обхватив ноги руками и положив подбородок на колени.
– Зависит от обстоятельств. В подростковые годы я часто ходил в танцевальные клубы, сейчас редко, но, полагаю, танцами это не назовешь. – В основном я гулял с Максимусом в поисках легкодоступных девушек. Я определенно не собирался посвящать в это Грету.
Она озадаченно нахмурилась:
– Почему ты так думаешь? То, что я танцую балет, не означает, что я меньше ценю другие стили. Если танцы в клубах – твоя страсть, то они также подойдут под танцы, как и мои.
Моя страсть? Глядя в ее темные глаза, смотревшие на меня так, словно она действительно пыталась разглядеть во мне что-то за гранью очевидного, я сообразил, что могу по-настоящему увлечься чем-то одним.
– Я никогда не был на балете, – признался я.
Грета выглядела грустной.
– Тебе следует сходить. Он прекрасен.
– Могу себе вообразить, – грубо сказал я, представляя, как Грета танцует на сцене.
Но в то же время мне претила мысль о том, что она танцует для кого-то, кроме меня. Что, черт возьми, творится? Я помолвлен. Я не имел права требовать, чтобы Грета танцевала для меня. Я не мог заполучить ее. Крессида, вероятно, закрыла бы глаза на то, что я ей изменяю. Она явно довольна тем, что станет женой будущего дона.
