Покров над Троицей - страница 27

-А ну не балуй! - рявкнул на писаря приставленный к орудию стрелец, выдёргивая из его рук древко, и добавил, грозно насупив брови, - иди, малец, отсюда, пока тебя не пришибли ненароком. Неча тебе тут делать, мал ишо!

Третий раз за короткие сутки на Ивашку обрушилась противная, скользкая обида.

“Да это же я! Я всех предупредил!”, - захотел он крикнуть на всю печуру, но снова вспомнил напутствие старца - не ждать благодарности, развернулся, шмыгнул носом и покорно побрёл прочь, а за его спиной кипела тяжелая и неблагодарная ратная работа, внешне совсем не героическая, изматывающая своей монотонностью, наливающая свинцом мышцы и превращающая голову в пустое ведро без мыслей и эмоций, но с памятью о незамысловатых механических движениях, требуемых для продолжения сражения.

***

-Всё! Третий штандарт упал, - бесстрастно подытожил иезуит результаты утреннего приступа, - больше ничего хорошего не случится.

Не глядя на гетмана, папский легат тронул поводья. Конь послушно развернулся и шагом отправился к полевому стану, оставив Сапегу в одиночестве наблюдать за избиением штурмовых колонн, в беспорядке откатывающихся от такой кусачей крепости.

***

-Это что тебя, ядром, да? - Ивашка потрогал свежеперебинтованную голову Игната.

-Дурья твоя башка! - выдал стрелец слабое подобие улыбки. - Если ядром, так оторвало бы. Стену ляшским снарядом выщербило, да меня куском штукатурки и приложило, когда из стрельницы высунулся. Обидно-то как! - проворчал он плаксиво. - Бой уже заканчивался. Я так аккуратно мушкет зарядил, чтобы пальнуть подальше, и только выглянул…

Ивашка понимающе кивнул, хотя в душе заворошилась зависть. Игнат стрелял, воевал, а его от пушки погнали.

-Слушай, Иван! - перешел на шепот стрелец. - Ты дюже грамотный, мог бы от меня письмо хорошее девице одной написать? Я лежал и думал: убьют меня, дурака, - она ничего и не узнает… А так весточка останется.

-А сам чего?

-Так не разумею я грамоты. Некогда учиться было. Сызмальства отцу в мастерской помогал и в деле ратном. Он ведь у меня десятник стрелецкий… Был…

-Хорошо, - кивнул Ивашка, - кому писать-то собрался?

-Дуняше, - удивился Игнат несообразительности писаря.

-Ах вот оно что…

Ивашка резко поднялся со скамейки. В ушах зашумел тёмный лес, ладони вспотели и непроизвольно сжались в кулаки.

-Ты чего? - удивился Игнат.

“Так она же моя!“, - Ивашке захотелось крикнуть в лицо стрельцу, но вместо этого вырвалось глупое и неуместное:

-Так она ж неходячая теперь…

-На руках носить буду! - огрызнулся Игнат.

Ивашка наконец пришел в себя, унял дрожь в чреслах, уселся в ногах друга.

-Я тоже…

-Ах вот оно что, - стрелец понимающе кивнул и отвернулся, - ну тогда не надо. Тогда извиняй, брат…

Ивашке почему-то стало безумно неловко. Болящий воин, побывавший под огнем, смотревший в глаза смерти, просит его о такой малости - грамоту духовную составить, а он тут хвост петушиный распушил…

-Ты вот что, брат, - осторожно произнёс писарь, потрогав стрельца за плечо, - ты не так всё понял. Не могу я за тебя письмо написать - знает Дуняша мой почерк… А давай я тебя грамоте обучу, и сам тогда сможешь любую запись составить, какую захочешь.

-Ух ты! Точно? Не брешешь?

-Вот те крест!

-Да ты… Да я… Всё для тебя сделаю, что ни попросишь.

-Всё? - строго переспросил Ивашка.

-Вот те крест! - с готовностью повторил стрелец.

-Научи меня из пищали твоей стрелять! - прошептал писарь, опустив голову и глядя исподлобья. - Я тоже хочу супостата бить!