Гриппа, поправила на шее шарф:
– Я позвоню Виктору Алексеевичу, чтобы он отвез тебя.
Я замотала головой в ответ:
– Нет. Не надо никого просить. Я сама. Я там была с мамой и помню, как добираться. Это рядом с метро. Я уже взрослая и не надо за меня волноваться.
– А как же вещи? Нет, тебе надо помочь! – продолжала настаивать тетка.
Все самое необходимое. Это же школа и там ребята почти весь день в форме ходят.
На следующее утро, сразу после завтрака, я с собранным рюкзаком, попрощалась с Гриппой и обняв приунывшую младшую сестренку, сказала:
– Мы будем видеться, я буду приезжать и звонить по телефону, а ты слушайся тетю Гриппу. Не скучай, скоро весна, а там и летние каникулы и я к вам приеду обязательно. Я поцеловала сестру с теткой и не позволив себя проводить до станции, вышла за дверь. Я услышала, как Гриппа, вздохнув, сказала мне в след: – Ну и характер! Впрочем, есть в кого!
У меня на груди под дубленкой был спрятан мой дневник. Оставить его в доме Гриппы я никак не могла из боязни, что он кому-то попадется на глаза. Я упаковала тетрадь в целлофан и перемотала скотчем. Твердо решив спрятать ее в надежном месте, ничего лучше не придумала, как засунуть в полую металлическую трубу, на которой крепились ворота ограды. Привстав на пень для рубки дров, я так и сделала; свернув дневник в трубочку затолкала его в отверстие трубы. Теперь можно уходить. Выйдя за ворота на улицу, бросила взгляд на дачу Северина. На дверях ограды его дома висел большой замок. Поправив на плечах лямки рюкзака, я уверенно зашагала по дороге к станции.
О годах моего обучения в интернате можно писать долго, а можно обойтись всего несколькими сухими строками: все мои силы и стремления были направлены на учебу. И поставить на этом точку.
На самом деле все было не так однообразно и скучно: участвовала в Олимпиадах по иностранному языку, полюбила химию с биологией и решила после окончания школы поступать в медицинский. К моим выпускным семнадцати годам многое изменилось в стране и окружающем меня мире: за окнами пансиона бурлила и кипела жизнь, а я, обложившись книгами, питалась плодами наук и ждала… Ждала совершеннолетия, ждала осуществления своих планов и надежд, ждала возвращения из Индии матери, а больше всего ждала Северина. Пожалуй, это было моим самым главным ожиданием, учеба помогала мне справиться с тоннами времени до его приезда. На летние каникулы приезжала к Гриппе и Линке в Кирсановку. Летом там нет воспоминаний, связанных с ним. Это зимние воспоминания, для них нужен снег, скрипящий под ногами, ранняя темень с черным небом и яркими звездами, но годы шли, а замок на воротах дома Северина Трофимова свидетельствовал: хозяина здесь нет.
Мама вернулась к моему окончанию интерната. До этого была всего один раз в отпуске, через три года после отъезда в Индию. С ней уже был новорожденный братик Витя, муж – сотрудник посольства России в Дели. С порога мама показалась мне незнакомкой: с короткой модной стрижкой, загоревшая, ярко одетая, пахнущая духами с каким-то восточным сладковато-пряным ароматом. В Москве было начало серой, хлюпающей весны, с ледяной коркой на лужах по утрам. Казалось, она захватила с собой часть жаркой Индии, от нее шло тепло и свет многочисленных на ней украшений: с бирюзой, гранатами, опалами и другими камнями. В их большой новой квартире неназойливым фоном постоянно звучат записи индийских мелодий, они слегка дурманят, как и палочки благовоний, дымящие тонкими, голубовато-белыми струйками, распространяя вокруг ароматы. Мама даже ходить стала по-другому, сказалось ее увлечение индийскими танцами: гибко, скользящей походкой, слегка покачивая стройными бедрами в шелковых, шуршащих одеждах, позвякивая серебряными браслетами на тонких запястьях. Такую маму я не знала. Любовь и новая семья преобразили ее. Я была этому только рада. Мою раннюю самостоятельность она приняла почти с восторгом. К тому же, в результате размена нашей огромной коммуналки в центре Москвы, мне досталась хорошая однокомнатная квартира с приличной кухней, которую соединили с комнатой и получилась студия площадью больше сорока метров.
