Ах, где эта капля, срывающий миг,
какие направят поток к обладанью
насыщенных краской и вкусностью уст,
прекрасьем под сетками, статью одежды,
что быстро раздули мерцания чувств,
дыханьем даруя поэту надежду?
Свиданная нежность в желаемый час
в московскую веру меня обращает,
а топкий абсент хризолитовых глаз
за прежние глупости, ересь прощает…
Елене Тукаловой
Очаровавшая
Вы – шторм, что колышет овал мой в груди,
как будто корабль среди водоёма.
Я, будто добытчик алмазов, руды,
что в книжных шкатулках складирую дома.
Вы – вкусный наркотик, что радует рот,
который нутро и наружность ласкает,
какой распускает бутон мой и код,
с которым похмелья с утра не бывает.
У каждой богини различны черты:
у Геры глаза голубейшего цвета,
красны у Афины, у Алы – черны.
Ваш лаймовый сок обращён на планету.
Вы – свет чародейства, дающий добро.
Мы – Бог, что в обличии плоти и сути.
Меня превращаете в божье перо,
какое стихи так картинно рисует…
Елене Тукаловой
Борец за социальную справедливость
Тут кляксы бензина на мокром асфальте,
дворцы, купола и часов старый глаз,
плакаты о виски, процентах и Мальте,
а снизу несытость и бедность, и грязь.
Тут белые зданья, зеркальные пики,
внутри них нажива и денежный пыл,
внутри них костюмы, холёные лики,
а снизу калеки, болезни и пыль.
Тут мерки по статусу, форме, уставу
среди обозначенных функций и сот,
тут чистые руки, колени и слава,
а снизу народ хаотично живёт.
Тут сотни машин и домов золотистых,
высотки, которых ряды и ряды,
салоны, где пафос и лень, и баристы,
а снизу рабы, чьи согнулись хребты.
Тут смелость дельцов, ненасытная вечно,
поток капиталов, счетов круговерть,
какие уходят в карманы беспечных,
а снизу рабочие робы и смерть…
Арену Ананяну
Грезящий
Широкая даль разделяет с тобой,
поэтому грёзы летят в расстоянья,
наполнив желаньем, живой теплотой
все крылья героя, что полон вниманья.
Они, будто нити, лучи проводов
иль волны эфира, электроподачи
различных напоров, отрезков, цветов,
летящих до центра тебя, до отдачи.
В пути я стараюсь твой смысл понять,
в стихи или речи, деянья поверить,
все роли, их временность, важность принять,
и с космосом время твоё соизмерить.
Ты мне представляешься разной, любой,
то милою кошкой, то вольною птахой,
и видишься женщиной с сильной душой,
не склонной ко лжи, пустоте или страху.
В тебе наблюдаю слияние сил:
стальную устойчивость, мягкость пушинок.
За это, другое уже полюбил,
взирая на святость, красоты вершины.
Елене Тукаловой
Телосожжение
Душа будет вечно в капкане костей,
в решётке скелета, древесной коробке,
не сможет подняться, познать новостей
в темнице меж сырости, живности колкой.
Она станет узницей в формочке стен,
как будто записка под пробкой в бутылке.
Ей будет так тесно без жилок и вен,
среди шалаша одиноко и стыло.
Она будет долго в тюремном бреду,
из тьмы в высоту упорхнуть не сумеет,
не сможет стать гостем в раю иль аду,
в земле догниёт и вживую допреет.
Поэтому, нет! Нет истленью, червям!
Не надо быть весом к планете тяжёлой!
Предайте огню, что отправит к лучам,
дав вылет, свободу из туши чуть жёлтой…
Идея Елены Тукаловой
Славноголосая
Ваш вкусный, живой и цветной голосок
питает мой слух и подкожные струны.
Он – чистый ручей, что дарует свой сок.
Над ним облака или солнца и луны.
Как ровная лента, как звонкая трель,
как истина, что так парна и молочна,
как будто бы пуля трассирует цель,
как лакомый мёд, что втекает цветочно.
Внутри он мешается с дёгтем моим,
