***
– Для тех, кто не мыслит жизни без непрерывного изучения чего-то нового, без поиска и исследований, здесь и в самом деле рай, – озвучил мысли Орсо Матиуш, усаживаясь в кресло у одного из столов. – Очень жаль, что сюда попадают не все истинные ученые. Увы… Я был бы рад увидеть здесь своих учителей.
– А по какому принципу отбираются здешние обитатели? – Орсо сел напротив и подался вперед, положив руки на столешницу.
– Давайте так, молодой человек, – весомо произнес Саанд, усаживаясь в кресло во главе стола, – сначала вы расскажете нам о результатах ваших собственных изысканий, чтобы нам с вашим учителем не пришлось говорить о том, что вы и без нас знаете. А мы по ходу вашего рассказа, – он переглянулся с Матиушем, – поправим, если вы где-то ошиблись, и подскажем, как дела обстоят на самом деле. Начинайте. – И он откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.
Орсо рассказал о своих гипотезах относительно матричной структуры мира, о взаимодействии Земли, Барьера и Создателя, или Архитектора – Солнца, страдающего «раздвоением личности» (на этом месте Матиуш почему-то рассмеялся и извинился за неуместную реакцию). Саанд слушал, время от времени величественно кивая, задавая уточняющие вопросы и комментируя. За всё время рассказа он ни разу не прервал Орсо, чтобы указать на ошибку.
– Я поражен, – сказал он, когда Орсо закончил говорить. – Оказывается, снаружи известно намного больше, чем мы могли предполагать! И намного больше, чем я счел бы безопасным… Твой ученик, Матти, – Саанд покосился на Пеллера, иронично подняв бровь, – намного тебя превзошел, как я вижу…
– Я же говорю – это всё Ольга… – вырвалось у Орсо.
– Ольга? Так, значит, вот как ее зовут? – заинтересовался Матиуш. – Расскажи-ка о ней.
– Да, я расскажу. – Орсо, смутившись, потянулся рукой к волосам – и уже не удивился, когда якобы бесплотные пальцы запутались в давно не стриженных немного вьющихся жестких прядях, которых тоже, по идее, не существовало. – На самом деле случилась очень нехорошая вещь. Настоящая беда… И я очень надеюсь на вашу помощь. Видите ли – я-то умер. А она осталась…
– Так. – Саанд с силой опустил ладони на столешницу. – Похоже, именно это меня и насторожило в твоем рассказе. От чего именно ты умер, сынок?
Орсо вдруг ощутил холод. Это было логичным продолжением его нового опыта бытия, но почему-то всерьез напугало его, в отличие от всего остального. Если он может чувствовать температуру, значит…
Он может чувствовать боль.
Воспоминания о бесконечном мгновении распада физического тела заставили резко вдохнуть и дернуться, как от удара магическим разрядом. Орсо согнулся, обхватив себя руками, непроизвольно закусил губу – и похолодел: ему и в самом деле стало больно. И еще он ощутил во рту металлический привкус.
Как такое может быть?..
– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Матиуш, перегнувшись через стол и положив руку на плечо ученика.
– Это было… очень болезненно, – с трудом произнес Орсо, выпрямляясь. Матиуш смотрел на него с тревогой, Саанд – с молчаливым пониманием и сочувствием.
– Ты слишком много узнал, – сказал бывший Ректор. – И тебя устранили.
– Похоже на то, – прошептал Орсо, проводя рукой по лицу.
– И теперь ты боишься, что Ольга станет следующей.
– Н-нет. – Орсо снова скривился от боли – в груди невыносимо жгло. – Наоборот… Она осталась. Понимаете? Она одна с этим всем… И она – цель Доррена.
