Поломка на краю галактики - страница 4



– Дружбан, а как насчет цветочка? Не для обдолбыша какого-нибудь, для девушки одной, она особенная, мне хочется впечатление произвести.

– Сухо, – снова говорит Аври. – Клянусь тебе, я сам начал курить “Найс гай”[3], как какой-то наркоман.

– Я не могу принести ей “Найс гай”, – говорю я. – Это будет плохо выглядеть.

– Знаю, – слышу я бормотание в трубке. – Я знаю, но прям нет.

Двумя днями позже Аври звонит мне с утра и говорит, что, может быть, у него есть кое-что, но все сложно. Я говорю, что я даже задорого готов. Мне же на один раз, дело особенное. Мне едва грамм нужен.

– Я не сказал “дорого”, – сердится Аври, – я сказал “сложно”. Будь через сорок минут на Карлебах, сорок шесть, и я тебе объясню.

“Сложно” мне сейчас не в тему. Насколько я помню со школы, “сложно” у Аври – это действительно сложно. Я всего лишь хочу один цветочек, даже просто косяк для красивой девушки, которую у меня получается рассмешить. Не тянет меня сейчас встречаться с заядлыми преступниками или кто там живет на Карлебах. Одного только тона Аври по телефону достаточно, чтобы я занервничал, а тут еще и дважды повторенное “сложно”. Когда я прихожу по адресу, Аври уже на месте, на голове полушлем от мотороллера.

– Этот человек, – говорит он мне в подъезде на ступеньках, тяжело дыша, – к которому мы сейчас поднимаемся, он адвокат. Моя знакомая прибирает у него каждую неделю, но не за деньги, а за медицинскую траву. У него рак чего-то, не знаю чего. Он получает сорок грамм в месяц по рецепту и почти не курит. Я попросил ее узнать, не хочет ли он скинуть немножко из своих запасов, а он ответил, что если мы придем вдвоем, то есть о чем поговорить. Не знаю, про что это. Ну я тебе и позвонил.

– Аври, – говорю я ему, – я попросил цветочек. Не пойду я сейчас с тобой покупать наркотики у адвоката, которого ты раньше никогда в жизни не видел.

– Это не покупка наркотиков, – говорит мне Аври, – это просто человек попросил, чтобы мы с тобой пришли к нему на дом поговорить. Если он скажет нам что-нибудь не то, мы сразу говорим “до свидания” и сливаемся. Да и не будет сегодня никакой покупки, у меня ни шекеля с собой. Максимум мы узнаем, что приоткрылась некая дверь.

Я все еще сомневаюсь. Не то чтобы я предчувствовал опасность – просто боюсь, что будет неловко. От неловкости я просто загибаюсь. Сидеть у людей, с которыми я не знаком, в доме, с которым я не знаком, и ощущать вот эту вот тяжелую обстановку. Мне от такого плохо делается.

– Ну, – говорит Аври, – просто поднимись, а через две минуты прикинься, типа получил эсэмэску и тебе надо идти. Не будь козлом, он попросил, чтобы мы пришли вдвоем, так что зайди со мной, чтобы я не выглядел мудаком, а через минуту слейся.

Мне все еще не очень, но когда Аври раскладывает это так, мне трудно сказать “нет” и не оказаться козлом.

Фамилия этого адвоката Корман – по крайней мере, так написано на двери, – и он оказывается ничего. Предлагает нам колу и кладет по стаканам лимон и лед, будто мы в лобби какой-то гостиницы. Квартира у него тоже ничего, светлая, хорошо пахнет.

– Смотрите, – говорит он, – через час у меня прения в муниципальном суде. Дело против мужика, который наехал машиной на десятилетнюю девочку и смылся. Отсидел едва год в тюрьме, а теперь я представляю ее родителей, которые требуют с него два миллиона. Он араб, этот, который наехал, но из богатой семьи.