Поляки в Дагестане - страница 17

У его дяди Тарама находились пленные офицеры. Я пошел к Тараму. Он показал мне офицера генштаба Клингера, находившегося в кандалах.

Тарам предложил, чтобы я поговорил с офицером, та как тот в последнее время молчал. Я узнал, что Клингер ослаб и, что со здоровьем у него плохо. Сказал об этом Тараму. Не успел я покинуть аул, тот уже послал в Грозный условия выкупа и сам перепроводил пленного. Сегодня Клингер полковник, командует стрелками, здоров, а от аула, где жил Тарам, и следа не осталось.

Я думал о побеге, разговаривал с живущими свободно людьми, совершавшими налеты за Терек, под Кизляр с целью грабежа. Они переплывали на бурдюках, прятались в камышах, а ночью похищали лошадей, скот, людей. Захватывали на дорогах почту. Если нападавших обнаруживали, они бросали добычу, а сами хоронились в камышах.

Рано или поздно их ждет виселица, но они были бесшабашны. Их-то я и решил использовать в своих целях. Сблизился. Прикинулся, будто приходится голодать.

Как-то с пленными солдатами пошел за аул. Там предупредил их, что за ними следят люди наиба. Единственное их спасение – это вернуться к своим, к русским.

У меня имелся приказ князя Воронцова, где говорилось, что тех, кто возвращается из плена к своим, не накажут. Я показал им бумагу.

Солдаты задумались, а затем решили бежать. Мы скрылись в лесах. Шли осторожно, с оглядкой. Дошли до первого редута крепости Куринской. Вызвали часовых. Все уладили. До крепости дошли к рассвету.

Мне казалось, что я попал на кладбище: серые лица. Меня зачислили в Кабардинский полк рядовым. В 1854 году счастье улыбнулось мне: сделался адъютантом командира 1-го батальона. Товарищи меня любили.

… Участвовал в походах. За Орусмартаном меня ранили в голову. Наградили крестом святого Георгия. Я все время думал о возвращении на родину.

В 1855 году многие аулы были уничтожены. Меня снова ранили в руку. Я стал офицером…

В 1858 году вернулся на родину. Каково было мое состояние, может понять тот, кто 10 лет был на чужбине, кто смотрел смерти в глаза, кто тосковал по родине. В конце концов, я должен лечь в ту землю, на которой ползал младенцем.

Холм с непривычным для дагестанского уха названием «Беловеская горка» растянулся на несколько километров западнее Буйнакска, поднявшись над городом не менее чем на 200 метров.

Горка дорога нам по многим причинам. Лет 40 назад на ее скалах, это, когда идешь в сторону озера, будет с правой руки, я обнаружил около ста рисунков, изображавших, начиная от разнообразных животных и сцен охоты и кончая примитивными рисунками дагестанской арбы.

На горке для существования человека имелись определенные условия: разнообразный животный мир, великолепные леса, изобилие воды и более мягкий климат, чем сейчас.

Во времена Кавказской войны, как и на скале «Кавалер-Батарея», на Беловеской горке имелся наблюдательный пункт, чтобы с этой стороны мюриды Шамиля не могли бы нанести внезапный удар по укреплению Темир-Хан-Шура.

Не меньшее значение для противоборствующих сторон играла горка и в годы гражданской войны. Установи на ней батарею пушек, и город вынужден был бы покориться такой силе. Именно так случилось в конце марта 1920 года.

… На юге Темир-Хан-Шуры и на Беловеской горке тайно скопились краснопартизанские отряды. Хотя в городе распространялись тревожные слухи, однако, открытой паники среди деникинцев не проявлялось.