– Для взрослого человека это не просто, знаете ли…
После Второй мировой в Мюнхене остался один мужик, не захотел возвращаться на родину. Построил часовенку и сам служит в ней. Не относится ни к патриархату, ни к матриархату, не рукоположен, не освящен, а вот, поди ж ты, служит. И с женщиной, женой зовет, живет. Но перед чужими скромничает.
– Это не жена моя. Это мой грех, – говорит. Говорит, да посмеивается.
Смирение – редкая птица. И тут на вюрцбурщине девки пьют, курят, перекрашивают волосы, татуируют свою плоть и считают, что все от страданий.
Черноволосая крепкосбитая румынка, вырастившая четырех детей, имеет постоянного любовника, но замуж за него не хочет, потому что уже сыта. И к тому же за погибшего в автокатастрофе мужа она получает денежное пособие.
Гутенберг изобрел книгопечатание. Немцы изобрели хороший способ жизни. Они просто записали на бумажке все естественные человеческие права, обязанности и потребности. А что написано пером, то не вырубишь топором. И Слово стало Законом жизни, кровью и плотью нации. Есть и контроль за исполнением, но есть и те, кто уже сам себя контролирует. Так и живут. Под постоянным всевидящим оком. А если о еде – то лучше клубнику, а если о деньгах – то подолгу, а если по бабам – то только глазами, которые так и стреляют, так и норовят подлезть под юбку этой смазливенькой подавальщице, а если о работе – то чуть-чуть, скупо и дозировано. Пьют, едят, прикалываются, болтают о ерунде всякой, релаксируют на полную катушку. И делают это со вкусом.
А может и вправду надо, чтобы весь мир стал красным, как мечтает местный коммунист Георг.
– Вы ведь так и не смогли построить настоящий коммунизм, тот, о котором Ленин мечтал. А потом пришел Сталин и все испортил. Не получилось у вас.
Коммунист из города Вюрцбург держит в руках веером стопочку разноцветных брошюрок на всех языках мира, но одного содержания: «Вперед, к победе коммунизма!» Он мечтает на машине доехать до России, встретиться с русскими коммунистами и устроить заваруху. А немец Райнер из романа Лескова «Некуда» помотался по России, да так и не нашел для настоящего дела серьезных партнеров. А моя соседка Ада говорит, что коммунист Георг – просто извращенец и похож на рыжую толстую бабу. Какая разница, кто как выглядит. Главное – идеи. Мы в гробах все одинаковы – материя серовато-зеленоватого цвета с трупными пятнами и червяками в глазницах.
Дар бесценный. От души. Всем нам. Жаворонок в лазурном небе над пшеничным полем.
В поездах полно наших. Я еду из Вюрцбурга в Гамбург и девять часов слушаю отборный русский мат. Это ругаются подростки – подросшие дети эмигрантов. Они наводнили всю Европу. Такое ощущение, что каждый второй откроет рот и заговорит на великом и могучем. Проезжаем средневековые церквушки, маленькие шоколадные домики, старинные и современные памятники. На крыше одного дома стоит в полный рост золотая лошадь, а у фонтана с писающим мальчиком в окружении жирных каменных русалок собираются влюбленные. Ближе к четырем часам дня меняется освещение: здания начинают темнеть, а воздух превращается в коричневое стеклышко, через которое я смотрю на германский мир. На рыночных площадях в центрах городов часто можно встретить скульптурных девочек с гусями в руках. Я еще не выяснила, что это за символ, но ясно, что-то домашнее, мягкое, уютное. Немцы любят гусей, кошек, зайцев и медвежат. Игрушки стоят почти в каждой витрине. А игрушек с образом лисы я не встречала. Вероятно, это связано с тем, что немцы боятся лисов. Лис – зверь хитрый и дикий, живет в лесу, к домашней жизни не привык.
