– Я исповедую православное христианство. Но я буду терпим к любой вере, если она также стремится к спасению души. Пусть и другим, чуждым мне путем. И мерить сие я буду просто. Ежели вера ставит во главу угла благие дела, утверждая их необходимость для спасения, – значит, мы сможем договориться. А для того, чтобы решать такие вопросы, в Империи будет создан постоянный Совет из иерархов всех религий Империи…
Андрей еще долго и вдумчиво рассказывал присутствующим принципы, на которых он собирается строить Империю.
Он специально собрал здесь наиболее авторитетных лидеров с Балкан и из Малой Азии. И сейчас им всем, по сути, рисовал красивые перспективы. О том, как они заживут, если войдут в состав Империи.
Добровольно.
Он прямо сообщил, что старой османской системы высокой централизации власти возрождать не станет. Строго говоря, он и не мог это сделать. Технически. Потому что не обладал для этого штатом компетентных чиновников. Из-за чего высокий градус федерализации был необходим. Понятное дело, что в глазах местных жителей это все выглядело как феодализация. И в целом в их головах ситуация укладывалась в довольно комфортную модель той же Священной Римской империи. За исключением нюансов. Важных. Фундаментальных. Хотя и незаметных для них.
Император не мог себе позволить строить государство по схеме «одна держава – один народ – одна вера». Империя даже в идеальном мире неспособна на такие фокусы. Это формула для маленького мононационального государства. Да и то весьма условная, так как даже в приближении девяноста процентов ее выполнить технически не представлялось возможным.
Старая Османская империя, построенная, по сути, как реинкарнация Византии, была населена десятками народов, которые исповедовали не только католицизм, православие, суннизм и иудаизм, но несколько десятков иных ветвей авраамических религий. И повторять ошибку крестоносцев Андрей не собирался – в оголтелых попытках что-то жестко навязать местным жителям. Ибо это влекло за собой безусловные и по сути своей бесконечные внутренние вооруженные гражданские конфликты.
Ему же требовалось совсем иное.
Ему требовалось в самые сжатые сроки слепить из обломков державы хоть как-то работающую конструкцию. Причем не требующую от него постоянного ручного управления. С этой «радостью» он уже настрадался в Туле и своем графстве.
Но там имелся дефицит кадров. А тут вон – море.
Тем более что он во время своего выступления старался четко показать, что он не враг ислама. И не собирается за него преследовать. Что в теории позволяло относительно мягко собрать обратно под крыло Империи многих аристократов Великой Порты.
Понятное дело, что в восторг от его программного выступления не пришел никто. Но это и не требовалось. Главное, что каждый увидел для себя определенное поле возможностей и заинтересовался…
1560 год, 17 января, Константинополь
Андрей сидел на своем троне и молча смотрел на Михримах.
Женщина была бледна. В глазах ее отчетливо читался страх. Но она держалась, стараясь не уронить достоинство перед присутствующими мужчинами. Они ведь были не наедине.
Ее брат Баязид согласился принять предложение нового Императора и сдал эту особу вместе со всеми детьми. И даже личными слугами. Общим сетом. Да так ловко и складно все провернул, что она даже вывернуться и удрать не сумела.
– Долго же ты от меня бегала, – мрачно произнес Андрей, глядя на нее тяжелым давящим взглядом. – А ведь замуж хотела. Или в крайнем случае дочь свою выдать, если сама не глянешься. Что? Желание пропало?
