Но этой «обеспеченной» жизни пришёл конец. Началась Великая Отечественная война, Украину оккупировали немцы, один из отрядов остановился в Степановке, где и жила баба Саша с семьёй. Баба Саша за несколько дней до этого успела раздать односельчанам всё содержимое лавки, а люди надёжно спрятали запасы. После этого она закрыла пустую лавку на ключ и ушла домой. Когда немцы вошли в деревню, тут же, в надежде вкусно поесть, послали за ней, чтобы открыть лавку. Она принесла ключ, молча открыла и показала пустые прилавки. Немцы хотели её расстрелять за саботаж, но она твердила, что товар давно не привозили. И никто из односельчан её не выдал. Отпустили к детям, пожалели. Через неделю немцы уже сами завезли продукты в лавку и позвали её выдавать их немцам, но баба Саша сослалась на тяжелую болезнь и не пошла к ним работать. Так для неё закончилась работа в торговле.
Всю войну голодала вместе с детьми. Продукты из лавки закончились в первые же полгода. Ходила вместе с другими женщинами и детьми воровать на полях мёрзлую картошку и свеклу, гречиху и пшеницу со стогов, не помеленных на муку до войны, немного сажала картошки, летом сушили фрукты на зиму, благо сады по-прежнему цвели и плодоносили. Так дожили до освобождения оккупированной Украины советскими войсками. А уж когда бежали немцы через деревню, баба Саша совсем перестала их бояться. Оставалась у бабы Саши парочка припрятанных кур, которых она берегла, как зеницу ока. Когда все войска немцев прошли через деревню, она выпустила курочек погулять. Куры белого света давно не видели, ходили, как слепые. И тут вбегает во двор припозднившийся беглец – рыжий, худой, в форме с оборванными погонами, фриц.
– Матка, млеко! Матка, яйко! – закричал он бабе Саше и тут увидел на беду свою гуляющих кур. Он сам опешил от вида такого богатства и принялся гоняться за курами, которых мог легко поймать, так как те были совсем слепыми. Баба Саша, не долго думая, вырвала из тына увесистую палку и как въехала по спине «победителя»!
– Я тебе сейчас дам и яйка, и млека! А ну, дуй отсюда! У меня в доме уже русские, слышишь, русиш в доме у меня сидят! Счас как позову, каюк тебе! Тикай скорее! – напустилась на него баба Саша.
Немец кинулся наутёк, а спасённых кур баба Саша быстренько прибрала обратно в сараюшку от греха подальше.
Закончилась война, опять собрали колхозы. Техники и мужчин было мало, продуктов тоже, но потихоньку жизнь налаживалась. Возвратившиеся из фронта мужики, голодные на женскую ласку, засматривались и заходили к бабе Саше, но она всем давала от ворот поворот, наученная горьким опытом. Сын Сергей начал работать в колхозе. Постепенно дорос до должности конюха в конюшне, было ему тогда шестнадцать лет. Однажды он поехал на подводе, запряженной двумя лошадями, в райцентр отвозить колхозное зерно в районный посевной фонд. Разгрузился и зашел на минутку выпить чаю в столовую. Возвращается, а подводы с лошадьми нет… Видно, сработали цыгане, которые тогда угоняли лошадей нещадно. И как успели? Ведь всё время в окно смотрел и лошадям ноги спутал? Но что делать? В то время за материальный ущерб легко могли и расстрелять, как саботажника. Не вернулся Сергей в деревню, пошёл бродить по городам и селам, тем более что опыт бродяжничества у него был, когда мать его оставила. Паспорта у него не было, тогда в деревнях паспорта людям на руки не выдавали, чтобы те не сбежали в город. Помыкавшись и поголодав, в одном из райцентров Сергей прочитал объявление о приёме на учебу в педучилище и зашёл туда. Читать и писать он умел хорошо, и его тут же зачислили, предоставив общежитие. Паспорт он, якобы, потерял, а пока делали запрос, он и закончил училище, получил высокое звание советского педагога и был направлен в деревню не кем-нибудь, а директором сельской начальной школы! В восемнадцать лет быть директором школы – это было очень почётно, и он в лаврах приехал в отпуск в родную деревню, где узнал, что лошадей нашли у цыган через месяц и никто его не собирался расстреливать. Статус бабы Саши в деревне резко пошел в гору, ещё бы, сын – директор школы! С тех пор она начала относиться к сыну, как ко взрослому, уважительно, и даже несколько с чинопочитанием, как и положено перед начальством. Она никогда никого не боялась, но такое небольшое чинопочитание у неё всегда присутствовало, как дань советскому воспитанию.
