– Польщен, – ровно ответил Росс и поинтересовался: – И какие же вы строите планы на меня, Глеб Иванович?
Выехав на широкую дорогу, Корольков вновь посмотрел в зеркало:
– Тебе ближайшие или будущие?
– Будущие.
Остановившись на светофоре, особист обернулся.
– Ты станешь президентом России, – он красноречиво поднял бровь. А после печально пожаловался: – Весь день в беготне. Голоден ужасно. Составишь мне компанию за ужином?
– А у меня есть выбор? – Константин задумчиво потер пальцами бляху с рунами.
– Нет, – начальник спецотдела пожал плечами. И, прежде чем сосредоточиться на управлении, предложил: – Надень оберег на шею, удобнее будет. Срок действия у него семь дней. Через неделю заменим.
– Ну?! Чего замер?! – баба Люба с угрозой посмотрела на молчащего воина князя Гоева.
Да он как минимум в два раза больше нее! Наступит ненароком и не заметит. Вот же упертая! И как с ней совладать?
Обреченно вздохнув, я отлипла от стены. Сунула саквояж одному из ратников князя, вытащила из-под мышки портфель, взяла его за ручку и направилась к соседке, терроризирующей горца. Подойдя со спины, положила ладонь ей на плечо.
– Добрый вечер, Любовь Степановна.
Зловредная соседка отреагировала именно так, как я и планировала: выпустив рукав мужчины, она круто повернулась ко мне.
– Простите, ей-богу, не хотела вас напугать, – я изобразила раскаяние, а боец быстренько просочился в мою квартиру.
Уф-ф. Вроде все уже внутри. Может, обойдется без эксцессов.
И тут я увидела Али, поднимающегося по лестнице с тяжелыми большими сумками, и топающего рядом с ним Кису. Мысленно застонала. Ну что за непруха-то?!
Меж тем, пока не заметившая новую потенциальную жертву соседка с недоверием оглядела меня: лицо, волосы, одежду. Потерла кончик носа и с сомнением спросила:
– Олька? Ты, что ль?
– А кто ж еще, – я будто случайно уронила сумку, без спешки подняла ее, отряхнула. – Совсем дорога вымотала, – пробормотала утомленно.
Зыркнув на знакомую вещь, баба Люба вновь осмотрела меня с ног до головы и подозрительно прищурилась.
– Три дня носу домой не казала, а явилась на ночь глядя, еще и толпу кавказцев притащила! Куда на тебя одну столько-то мужиков? А чего это с собой сотворила? Краше не стала. Волосы-то какие белые. Прям старуха древняя, – она презрительно фыркнула.
Какие мужики?! Что она несет?!
Усилием воли я погасила гнев.
– Вы правы. Три дня я отсутствовала: ездила в краснодарский арбитражный суд, – убрав упавший на лицо светлый локон, горько усмехнулась: – И верно подметили – на старуху уже стала похожа. Так вы же знаете, что о немощной матери забочусь. Оттого с шестнадцати лет и работаю как проклятая. Не ожидала от вас, Любовь Степановна, что начнете за это попрекать да ранней сединой тыкать, – шмыгнув носом, я прижала к груди портфель.
Обескураженная соседка растерянно потерла подбородок.
Выдержав паузу – играть уж до конца! – я с надрывом продолжила:
– С малых лет вас знаю, и всегда думала, что сопереживаете, уважаете за то, что дочерний долг исполняю, больную мать не бросаю. А выходит, вы меня потаскухой считаете, – горько хмыкнула, качнула головой, словно не веря, как такое могло произойти. – На гостя моего накинулись. Милицией грозили, за одежду его хватали. Неужели среди мужчин мальчика годовалого и женщин не заметили? А ведь у моих постояльцев беда. Большая беда.
Баба Люба вскинулась, собираясь что-то сказать, но внезапно передумала. Сжав губы, она нервно потерла руки.
