Я пытался отогнать от себя грустные мысли, но почему-то не получалось. Ася снова застонала, опять заметалась по кровати, слабо шевеля сухими губами и пытаясь что-то произнести.
– Эльдар, Эльдар, – услышал вдруг своё имя.
Жалость и нежность к ней, такой больной и беспомощной, полностью захлестнули меня. Я почувствовал, как комок предательски подкатывает к горлу, но тут же попытался взять себя в руки, подошёл к Асе, положил руку на её пылающий лоб.
«Аська, Асенька, что ты наделала, глупая? Зачем гуляла под проливным дождём? – мысленно говорил с ней и вдруг подумал: а может, у неё, уже повзрослевшей девушки, есть своя тайна, своя любовь?.. Может, в тот вечер на свидание к кому-то бегала? К какому-нибудь однокласснику или ещё к кому… И в тот дождливый вечер этот «кто-то» посмел её обидеть, потому Ася и плакала так горько и отчаянно. Об этом она, конечно, просто постеснялась бы мне сказать, но от этих неожиданно пришедших на ум догадок кровь ударила в голову.
– Я убью того, кто хоть пальцем её тронет, кто её обидит, я за одну её слезу могу укокошить, – сказал сам себе и тут же поспешил успокоиться:
– Да нет… такого быть не может. Ася – ангел, чистый ангел. С ней не может ничего такого приключиться.
Я опять посмотрел на измученное болезнью лицо и обратился к ней уже вслух:
– Ася, Асенька…
Она открыла замутнённые глаза, прищурилась, глядя на меня, словно пытаясь рассмотреть. Видно было, что даже такая простая реакция давалась ей нелегко.
– Эльдар, Эльдар, – прошептала она слабым голосом, и слёзы вдруг градом хлынули на заострившиеся скулы.
– Что, Аська? Что, хорошая моя? – замирая от нежности к ней и страха за дорогую для меня жизнь, спросил я.
– Я люблю тебя, Эльдар. Я люблю тебя, – повторяла Ася, а по горящим от жара щекам ручьём бежала горечь, и я, сам не понимая, что делаю, приподнял её лицо с подушки, неожиданно поцеловав прямо в сухие, пылающие огнём губы. Ася обвила мою шею руками и взмолилась: – Эльдар, скажи, ты любишь её? Ты любишь эту Ирину? Иначе зачем в тот день хотел уехать к ней? Я не смогу жить, если ты её любишь. Я умру без тебя.
Я остолбенел. Вот, оказывается, в чём дело... В ту дождливую ночь Ася не случайно оказалась у общежития – туда её привела ревность.
– Ася, глупая, глупенькая… Я никого не люблю, кроме тебя.
Признание и полное осознание этой истины пришли одновременно. Я вдруг озвучил ей то, что и сам абсолютно точно понял только что. Да, да, да! Я люблю её, как же я не мог понять этого раньше? Или понимал, но прятался от этой правды. Лихорадочно прижав к себе мою девочку, гладя её спутанные, взмокшие от жара волосы, изрёк:
– Аська, Асенька моя. Только моя. Ты всегда, начиная со дня своего рождения, была моей, и никому я тебя не отдам… Никому, слышишь…
Весь вечер я так и просидел с ней рядом, держа её руку.
– Не уходи, – попросила она, прерывисто дыша от не оставляющего её жара. – Ты уйдёшь, и я сразу умру.
– Я не уйду, Аська. Я никуда от тебя больше не уйду, – сказал, чувствуя, как предательски дрожит голос и на глаза набегают слёзы.
Боже мой, что эта девчонка делала со мной! Я ведь даже в детстве стеснялся плакать, считая, что мужчина и слёзы – понятия несовместимые.
На следующий день Асю положили в больницу с двусторонней пневмонией. Я ходил к ней по два раза в день, подолгу сидел у её кровати, но и тогда это никого из родных не удивило.
