Со стороны аниров послышалось какое-то волнение и даже насмешливое и неодобрительное фырканье.
– Мужу, у которого жена не на первом месте, действительно будет чем занять свою правую руку и частенько, – с ухмылкой произнес мой почти супруг, и смешков среди его воинов стало больше, а он решительно положил на алтарь и правую руку. – Я не пролью на этом камне меньше крови, чем моя невеста, жрец, и обе мои руки будут принадлежать ей так же, как ее мне. Заботиться, защищать и оберегать нельзя наполовину, как и любить. Коли!
На миг показалось, что Носитель света сейчас воспротивится: он задышал шумно и с посвистом, стиснул зубы и пошел весь красными пятнами, но новое покашливание кресса Иносласа решило ситуацию с его протестом.
– Покройте руки вашей супруги своими, онор Бора, – скрипуче, как через силу, приказал жрец и взялся поливать наши соединенные конечности «благословляющей слезой Даиг» из кувшина, смывая общую кровь и отдавая ее с легкостью впитывающему алтарному камню.
В этот момент сверху заскрипело, Бора схватил мои ладони своими, не накрывая уже, а словно собираясь рвануть на себя, спасая от возможной угрозы и, вскинув головы, мы увидели – подвешенная под потолком резная фигура богини вдруг сильно закачалась, как под порывами мощного ветра и тень от осеняющей благодатью протянутой десницы множество раз пробежала по нашим сомкнутым в тесном пожатии рукам.
– Пресветлая не оставила все без ответа! – со злорадным торжеством прошипела позади кресса Конгинда, и Дооно закивал, тоже явно желая высказаться, но их перекрыл вкрадчивый, но подавляющий голос главного рунига.
– Безусловно не оставила! Благословила молодых на многие лета и обильное потомство! – произнес он, и готовых оспорить это не нашлось.
– Это уже конец или есть еще что-то? – с нетерпением спросил онор Бора, вроде бы и не замечая, случайно или нарочно, только что произошедшего между моими соотечественниками, но с подозрением косясь наверх и не отпуская меня.
– Остались мелочи, – кивнул Инослас, как будто именно он был главным распорядителем всей церемонии, определяющим ее ход, что, впрочем, было правдой, по сути. – Уважаемый Дооно, записи, пожалуйста, а дорогие свидетели – извольте их подтвердить.
Я шевельнула кистью, пытаясь освободиться из властного захвата предводителя аниров, но он не отпустил, наоборот, подтянул ближе и наклонился к моему лицу.
– Жена, – произнес он, пристально глядя мне в глаза и повторил, будто слово показалось ему слишком вкусным, чтобы удовлетвориться одним разом. – Жена.
Бора продолжал всматриваться в меня, словно ждал чего-то, каких-то изменений, а меня тряхнуло еще раз, чего он не мог не заметить, и внутри вдруг все стихло. Может, запас моей нервной силы исчерпался или затаился в преддверии нового испытания?
Внезапно вокруг началось какое-то движение: аниры загомонили, поздравляя своего предводителя, но далеко не все, и не слишком уж это напоминало ликование, скорее уж радость от того, что тягомотина чужого обряда завершилась. Под визгливые требования жреца быть аккуратнее, мужчины с легкостью подхватили и сам алтарный камень, и все остальные предметы культа и бодро понесли их к выходу. Один из молодых воинов присел, на его широкие плечи встал другой и потянулся снимать фигуру Даиг, но прежде чем дотронуться, приложил правую руку к сердцу, невзирая на неустойчивость положения, и почтительно наклонил голову.
