Онор Бора стоял перед жрецом, широко расставив свои длинные ноги, словно пол мог под ним в любую секунду закачаться и он нуждался в дополнительной устойчивости. Инослас повел меня навстречу ему, но смотреть прямо на будущего супруга и не выдать сотрясающую меня дрожь больше не было сил, поэтому дальше шла опустив глаза на доски пола.
Едва вошли мы, следом потянулись и кресса Конгинда с незнакомым мне грузным крессом, который и был, судя по всему, вторым свидетелем, а потом по дереву гулко застучали подошвы обуви десятков аниров, что быстро и без суеты стали выстраиваться вдоль обеих стен и уставились на нас с любопытством и нетерпением.
Главный руниг расположился за моим левым плечом и негромко, но с намеком покашлял. Носитель света Дооно разве что не подпрыгнул, встрепенувшись, и начал церемонию. Вот только, очевидно, решил он провести ее максимально полный и длинный вариант, потому как минуты шли, а он все вышагивал туда-сюда, окуривая все и всех и вознося бесконечные молитвы с подробнейшим упоминанием всех имен Пресветлой и ее благодеяний для собственных детей.
Бора застыл неподвижно, с каменным лицом и, казалось, вообще отсутствовал мыслями, обратившись в истукана, а вот мои силы стали быстро ускользать, и вскоре в голове поселился звон, а перед глазами замелькали черные снежинки, и жутко хотелось чихнуть.
Жрец все не унимался, войдя, видимо, в религиозный раж, голос его становился все громче, взгляд одержимей, вознесению похвал Даиг не видно было конца. Такое чувство, что Дооно, узрев перед собой такое количество иноверцев, совершенно позабыл, зачем мы здесь собрались, и решил излить на них все возможные восхваления нашей богини и упомянуть о каждом ее благодеянии в надежде убедить хоть кого-то обратиться в истинную веру.
На аниров его рвение не оказывало никакого действия, все они, подобно своему предводителю, стояли изваяниями с бесконечным запасом терпения, а вот я начала размышлять, сколько же пройдет времени, прежде чем просто рухну здесь под звук хорошо поставленного голоса жреца.
Новое покашливание Иносласа прозвучало из-за моей спины, но Дооно так увлекся, что сразу и не заметил, и руниг повторил свой предупреждающий маневр еще раз и громче, что возымело, наконец, отрезвляющее действие.
– Кресса Греймунна, ваши ладони, – пробормотал внезапно смутившийся жрец, даже пропустив то место, где он должен был меня спросить о согласии вверить себя без остатка будущему супругу. А и верно, чего спрашивать?
Я положила руки на алтарь, ощутив его холодный, пористый, способный жадно впитывать камень тыльной стороной кистей и закусила губу, готовясь к боли. Дооно сноровистым движением хлопнул колючей стороной женской печати, оставляя на моей коже десятки мелких проколов, что быстро наполнились кровью, и вот тогда Бора впервые за все церемонию дернулся и подался вперед, как будто был готов перемахнуть алтарный камень и сделать нечто нехорошее.
– В… Ва… Вашу левую руку, онор Бора, – заикаясь, попросил Носитель света, опять пренебрегая всей процедурой. С перепугу однозначно, но кто бы не испугался такого великана, нависшего над тобой с бесконечно мрачным видом?
– Почему ты пустил кровь моей невесте с обеих рук, а у меня просишь лишь одну? – с подозрением прогрохотал анир, подставляя ладонь.
– По… потому что это жена обязана отдать мужу себя целиком и полностью, без остатка, – ответил Дооно, запинаясь – служить ему всем своим существом и, как принято говорить, обеими руками, а у мужчины ей отдана лишь левая рука, ибо не женщина у него должна быть на первом месте. Женщина не равна мужчине.
