Нет, я не могу позволить себе думать о ней. Это неправильно. Она – просто часть дела, не больше.
Он стиснул зубы и ускорил шаг, но мысли снова вернулись. Она дочь моего старого партнера. Я не могу позволить себе тратить на неё время. Она будет полезна, когда придёт время. Она может быть полезной картой, но не больше.
Он оттолкнул эту мысль, но образы её лица, её спокойной уверенности, продолжали прокрадываться в его сознание. Было что-то в её невозмутимости, в том, как она отвечала, не позволяя эмоциям взять верх. Но что это значит? Почему это так резонировало внутри его?
Но чем больше он пытался убедить себя, тем больше понимал, что его собственные слова не совсем искренни. Он почувствовал, как что-то внутри него, где-то глубоко, по-настоящему возражает. Он не мог понять, что это, но знал, что эта мысль не покинет его так просто.
Пока он шел по коридору, то продолжал пытаться мысленно выстроить нужные стратегии, возвращаться в реальность своих задач и обязательств. Он был лидером, он был солдатом, он был умным, холодным, расчетливым. Он всегда контролировал ситуацию. Всегда.
Я должен забыть об этом. Это не имеет значения. Камилла не имеет значения.
Он пришёл к своим людям, но в его голове всё ещё оставались вопросы, ответы на которые он не был готов искать
Камилла осталась одна. Комната, наполненная мягким солнечным светом, который лился через открытые ставни, вдруг показалась ей слишком тихой. Она медленно подошла к окну, где тёплый ветерок, пахнущий сухой травой и пылью, нежно касался её кожи. Во дворе всё кипело: люди тренировались, звуки их шагов, короткие команды и звон оружия наполняли воздух.
Девушка провела пальцами по подоконнику, глядя вниз. Там, среди тренирующихся, всё казалось таким же, как всегда: уверенные движения, быстрые атаки, ритмичные шаги. Но внутри неё что-то изменилось.
“Почему он так на меня посмотрел?” – промелькнула мысль.
Она снова и снова возвращалась к тому моменту, когда Сальваторе наклонился к ней, чтобы поправить выбившуюся прядь волос. Как легко его пальцы коснулись её кожи, оставив за собой странное тепло. Как странно дрогнул его взгляд, прежде чем он снова стал холодным.
Камилла закрыла глаза, пытаясь стереть это воспоминание, но оно упорно возвращалось. Она вспомнила, как Сальваторе смотрел на неё – этот взгляд был слишком пристальным, слишком глубоким. На мгновение ей показалось, что он видел её насквозь, видел то, что она так отчаянно пыталась спрятать за маской спокойствия.
“Это просто его стратегия, – убеждала она себя. – Он привык всё контролировать, даже меня.”
Но её сердце не соглашалось. Оно било чуть быстрее всякий раз, когда в её сознании всплывали те несколько секунд, когда между ними что-то изменилось. Камилла вздохнула, покачав головой.
“Это не имеет значения,” – тихо сказала она себе, как будто слова могли убедить её чувства.
Она вспомнила его голос. Он был спокойным, но каким-то особенно уверенным, как будто Сальваторе умел управлять не только ситуацией, но и её собственными мыслями. Её взгляд упал на руки, сложенные на подоконнике. Почему его уверенность так странно действовала на неё? Она чувствовала себя защищённой, находясь рядом с ним, и это её пугало.
Камилла не могла позволить себе отвлечься. Всё, что имело значение, – это её отец. Его жизнь. Его спасение. Но что-то в ней сопротивлялось этой мысли. Она вспомнила, как отец всегда говорил ей, что нельзя терять бдительность, что доверие – это слабость, которой не прощают.
