Послания белого генерала - страница 4

– Надо бы заменить эти дурацкие шторы, – подумалось подполковнику. – И как я раньше не замечал, какой неприятный фон у этой материи.

Шелест в ушах чуть ослаб, и Маркин, не обращая внимания на притихшего визитера, в задумчивости взял со стола сложенный пополам нестандартный лист желтой, маслянистой на ощупь бумаги. Письмо начиналось необычно буднично, без пышных фраз и предисловий.

– В девятнадцатом веке писали по-другому, витиевато и возвышенно, – подумалось Маркину. – Но по стилю видно, что это письмо писал человек, уже вкусивший от нашего времени…Все, надо сосредоточиться, – скомандовал себе Маркин и стал внимательно вчитываться в текст, написанный твердой мужской рукой.

«Дорогие друзья и единомышленники, а по-другому я вас называть не могу, поскольку потомки славного Худойберды2 – Богом данного не могут быть другими.

Наверное, это будет первое и последнее письмо от меня, которое предназначено не только вам, но и нужному человеку в России.

Пришла череда печальных изменений, и вам придется о них узнать. Мне трудно писать об этом, но должен вас предупредить о трудных переменах. Будет хуже, если вы внутренне не готовы и не сможете встретить эти перемены должным образом.

Вся Средняя Азия вступает в полосу тяжелых испытаний и перемен. Издревле людям здесь, как и во всем мире, было дано стремление к справедливости. Ваш мир сейчас разделен, и большинство людей в нем, в искренне любимой мною Ферганской долине живут за чертой бедности, накапливая неудовлетворенность и ненависть. Часть молодых ферганцев приняла новую религию и ушла в поисках справедливости на юг, в Афганистан. Там они научились искусству войны и правилам нетерпимости и мести. Теперь пришла пора им вернуться и они передадут это искусство убивать и умение ненавидеть многим молодым людям в Фергане, Андижане, Коканде, Намангане и в других городах и селах. До настоящего времени были силы, которые создавали плотину, сдерживавшую эти мощные потоки ненависти. Но сейчас люди, пытавшиеся крепить опоры, ослабели и сами нуждаются в помощи. Они уходят, а значит – скоро потоки вражды захлестнут ваш благословенный край.

Уважаемый Сабир-ака, вспомните вашего друга, правдолюбца Джуму из Намангана. Вспомните, как рвался стать воином-десантником, как хотел оказать помощь братьям-афганцам и надавать пинков их американским боссам. Там, в Афганистане, он воевал доблестно, его неоднократно поощряли и награждали отцы-командиры. Но там он подхватил страшный вирус разочарования и неверия.

В родном Намангане он встретил бедность и несправедливость. И он выбрал свой путь, назвавшись Джумой Намангани3. Теперь вся Ферганская долина пойдет по пути, избранному этим человеком и его последователями.

Если вы поймете меня правильно, то вы уедете в Россию. Ручаюсь, что смогу помочь вам в этом. Но право выбора всегда остается за вами. Если примете решение жить в том новом суровом мире, который волной надвигается с юга – то ваше решение никто не отменит.

К сожалению, для вашей семьи пришла пора расстаться с моей шкатулкой и передать ее Государству Российскому, которое стоит на пороге новых испытаний. Если шкатулка попадет в достойные руки, то сможет помочь России пройти трудный отрезок пути, к которому страна не готова.

Саломов выдержал паузу, посмотрел следователю в глаза и продолжил нервно, комкая кусок белой ткани:

– О шкатулке мало кто знал. Она стояла на видном месте в моей комнате, где раньше жили мой отец, дед, все мужчины нашего рода. По моим наблюдениям, шкатулка признавала немногих. Она сама выбирала слушателей, переводила в другое состояние, рождавшее полноценное погружение в другой мир, в дальние страны, в другое время, часто в прошлое, иногда – в будущее… Мелодия шкатулки особым образом вводила слушателя в конкретные, яркие, порою драматические события, в реальность, наполненную страданиями, радостью и доблестью. Слушатель на каком-то этапе восприятия становился участником событий, привнесенных шкатулкой. Эта другая жизнь переживалась со всей полнотой и страстью.