Михаил Скобелев с особым рвением изучал военную историю. Европа первой стала создавать мощные профессиональные армии. Те армии, которые воевали за деньги. Не за идею, пусть неправильную, порочную, злую, непонятную, но идею. За деньги воевать легче и проще. Просто получать деньги за убийство противника. В этом был свой европейский смысл. Выживал тот, кто лучше зарабатывал. Пусть это был заработок на смерти себе подобных. Надо было делать все более культурно. Военный бизнес обрастал романтикой наемничества, обрамленного мифами о благородной мужской миссии – силой оружия нести в мир идеалы европейской цивилизации. На деле все получалось кровавым, бескомпромиссным убийством, неприкрытым насилием. Благородные идеи « всё во имя человека» (так утверждал популярный в те времена Иммануил Кант) шли траурной каймой вокруг насмешливо-жестокой сути истребления ближних во имя сладкой жизни, во имя удовольствий и жизненных благ. А все последнее создавалось деньгами. При этом важно было лишь количество денег и купленных на них удовольствий. Пределов не было. Вся европейская аристократия, лорды, пэры, маркизы, герцоги рождались и умирали, порою позорной смертью во имя потребления всяческих благ и испытания всех удовольствий. Это было настоящим помешательством на деньгах и удовольствиях. Для оправдания и облагораживания этого создавалась целая индустрия философии, психологии и конечно же беллетристики. Выросла целая система поддержки и продвижения пороков.
Казалось, это было путешествием в тупик, путешествием, которое никак не могло закончиться… Но пришли разоблачители и революционеры, и все события закрутились в крутую историческую спираль, когда старое, истлевшее, обретало новые одежды избранной романтичности, а все новое, молодое, одевалось в одежды терроризма, нахальной самоуверенности и бесконечной наглой и кровавой дороги к победе силы. Дело шло к невиданной и безумно кровавой диктатуре. К этой мысли не раз на своем жизненном пути возвращался Михаил Скобелев
Кто знал, что такая победа, как новейший исторический эксперимент, состоится в начале двадцатого века именно в России. Михаил Скобелев это не просто предвидел. Он знал и хотел предотвратить. Так же, как хотел предотвратить участие России в двух самых кровопролитных мировых войнах. И это знание убило его.
По прошествии времени Скобелев понял, что Европа не отвечает ему взаимностью, скорее, его здесь явно не любят. Более того, он ощутил, что Европа боится и не любит все русское, а самих русичей просто терпит, как терпят неудобных и опасных соседей. Пришла пора покидать пансион. Михаил Скобелев возвращался в Россию после растянувшихся на век четырех лет обучения в Париже.
Из Парижа он уезжал не один. Вместе с ним в дальнюю дорогу засобирался сам директор пансиона, господин Жирарде, который неожиданно для аристократического Парижа решил посвятить оставшуюся жизнь воспитаннику. Дело в том, что у Скобелева уже в подростковом возрасте сформировалось удивительная, яркая способность внушения своих мыслей близким по духу людям, передачи им своего понимания смысла жизни. Он непостижимым образом передавал близким свои страстные устремления, свое видение мира и людей. Эти близкие могли быть людьми других сословий, национальностей, даже иностранцами, прежде малознакомыми. Окружающие довольно быстро делились на тех, кто воспринимал его мысли и идеи, становился таким же страстным их сторонником, и на тех, кто отторгал эти идеи с ненавистью и завистью. Причем последние принадлежали, как правило, к правящим элитам и несли на себе печать эгоистичного до маразма аристократизма и полное неприятие миссионерской сути Михаила, его глубочайшей уверенности в милосердии, великодушии, трудолюбии и таланте русского народа, способного изменить мир, сделать его справедливым и честным. Эта наивная уверенность кого-то потрясала, а кого-то доводила до остервенелой злости.
