Катя вернулась с миской и бокалом – налитым по край. Видимо, её тоже слегка задело.
– Что, шепчетесь? Думаете, я из тех, кто заплакал на «Титанике»? Девочки… Я рыдала на «Матрице», когда Нео выбрал таблетку. Потому что я бы выбрала вторую. Всегда вторую. Не синий, не красный. А третью – ту, которую сама придумала.
Ольга одобрительно кивнула.
– Вот почему ты в суде – как терминатор. Холодная, точная и с фразой «возражаю» вместо «доброе утро».
Катя села, уже с улыбкой.
– А ты – как пиво. Горькая, освежающая и внезапно оказываешься под кроватью не одна.
Ася вытянулась на полу.
– А я?
– Ты? – Катя задумалась. – Ты как сломанный айфон. Всегда на грани разрядки, но когда работает – освещаешь всё вокруг.
Юля рассмеялась. Слёзы брызнули от смеха – или не только от него.
– А я?
– Ты – как курс по саморазвитию. Все знают, что нужен, но боятся начать, потому что вдруг что-то изменится.
Они смеялись долго. И этот смех был не из лёгкости – из узнавания. Они впервые описали друг друга не как героинь, а как себя. Без брони, без шуточек. Почти нежно.
Катя допила вино, посмотрела в пустой бокал.
– Знаете, мне иногда снится, что я снова двадцать. И снова в этом городе. И я иду на свидание. И думаю: «А вдруг?» И просыпаюсь – и думаю: «Слава богу, нет».
– Мне снится, что я замужем, – призналась Юля. – Снова. За ним. Но в этот раз – я знаю, как уйти. Быстро. Без крика. Просто встать и уйти. Во сне я умею.
Ася провела пальцем по краю стакана.
– А мне снится, что я беременна. От него. И он говорит: «Ну, решай сама». И я кричу: «Я уже решила – быть собой. И без тебя». И просыпаюсь. И ничего не беременна. Только этой пьесой, что внутри растёт.
Ольга пожала плечами.
– А мне не снятся мужчины. Мне снятся органы. Почки, матки, простаты. Работа, блин. А иногда – женское тело. Как карта. И я всё ищу в нём место, где у женщины спрятана её сила.
– Нашли? – спросила Катя.
– Пока только печень. Но думаю, что где-то рядом.
Они выпили ещё. Было уже тепло. И безопасно. Всё ещё грустно – но по-доброму.
Ася подняла тост:
– За то, что у каждой из нас был момент – когда казалось, что всё. И мы выбрали: жить. Не «как раньше». Не «как надо». А просто – заново.
И выпили. И снова помолчали.
А потом вдруг загудел домофон. Опять.
Катя вскинулась. Подошла, нажала кнопку.
– Да?
– Это к вам доставка ещё одна. На имя «Штаб любви»? Записка внутри. И… игрушечный мегафон.
– Что?! – обернулась Катя.
Ольга уже смеялась.
– Это я. Написала в «сексуальный бутик» через сайт. Сказала, что «женщинам нужен голос». Попросила мегафон. Пригодится. Для постели. Или для митинга.
Катя закрыла глаза, не зная – плакать или хохотать.
– Ладно. Клуб «Секс за 30» – вооружается. С любовью. С иронией. С лубрикантом. И теперь – с мегафоном.
Ася достала блокнот. Записала:
«Мы не теряли голос. Просто слишком долго шептали».
Когда дверь закрылась за курьером, Катя осторожно поставила коробку на стол. Все смотрели на неё как на реликвию.
– Ну что, достаём голос? – усмехнулась Ольга и первой схватила мегафон.
Она нажала на кнопку. Он завизжал, как капризный ребёнок.
– Проверка связи! Женщины, которым надоело объяснять, что «нет» – это полное предложение!
– Внимание! – подхватила Ася. – Если вы ищете свою ценность во мнении бывшего – выключите Wi-Fi и сходите на маникюр. Спасибо за внимание.
Катя взяла мегафон, посмотрела на него и выключила.
– А у меня нет желания кричать. У меня есть желание, чтобы кто-то просто подошёл, сел рядом и молчал. Без объяснений. Без выводов.
