Катя положила руку ей на плечо.
– Неважно, кто сыграет. Мы – и есть оригинал. Мы – подлинник. Без реплик.
Ольга добавила:
– А пьеса? Пусть живёт. Пусть кто-то увидит, каково это – быть живой, уставшей, смешной и честной женщиной.
Юля посмотрела на всех.
– А ведь мы реально – клуб. Неофициальный. Без стен и устава. Но с вином, болью, любовью и пунктом «просто можно быть».
Они снова выпили. Без тостов. Просто – чтобы это не кончалось.
И в эту ночь, впервые за долгое время, никто не ушёл домой. Все остались. Спали где придётся. Подруги – как пьяные истины: может, неудобно, но больше нигде ты не такой, какой ты есть.
Утро было серым, как будто Москва пыталась скрыть свой похмельный вид. Снег таял на подоконнике, капая в такт кофе, закипающему на плите.
Катя стояла у окна. В мужской рубашке, на три размера больше. Она принадлежала бывшему. Но теперь – её. Потому что уют – не всегда про любовь. Иногда – про память, пережитую и приручённую.
На диване, завернувшись в плед, храпела Ольга. По диагонали. Как будто даже во сне ей было тесно в любых рамках.
Юля сидела на полу, медитируя с чашкой какао, а не с чакрой. Утро – её священное время. Когда можно быть собой, не объясняя, почему не надо быть другой.
Ася… Ася спала в обнимку с мегафоном. Во сне она что-то шептала. Может, себе. Может, будущей героине.
Катя тихо заварила чай. С лимоном. Без сахара. Добавила щепотку «своё время».
Юля открыла глаза и прошептала:
– Где я?
– На территории эмоциональной безопасности, – улыбнулась Катя.
– Ммм. С периметром из вина и юмора?
– Именно.
Ольга застонала. Поднялась, держа в руке пульт, как оружие.
– Я что, снова заснула в одежде?
– Нет, ты заснула как легенда, – сказала Ася, потягиваясь.
Катя поставила чашки на стол. Молча. Но с любовью.
– В следующий раз, – сказала она, – я выдам вам всем идентификационные браслеты. С уровнями поддержки: «обнять», «налить» и «молча сидеть рядом».
Ольга зевнула:
– Можно «накричать от любви»? Мне подходит.
Юля улыбнулась, потянулась.
– Девочки… Спасибо. За эту ночь. За то, что можно было быть собой. Без хештегов. Без фильтров. Без «как дела».
– Это не ночь, – сказала Ася. – Это начало.
Катя подошла, села рядом.
– Предлагаю официально: каждую пятницу. Здесь. Или по очереди. Вино, подруги, штаб спасения.
– И «лубрикант» в качестве пароля на вход, – добавила Ольга.
– И табличка: «Мы тут просто чувствуем, не учим жить», – сказала Юля.
Ася достала телефон. Записала в заметки:
Клуб «Секс за 30». Условия членства: хотя бы одна разбитая иллюзия, чувство юмора и запас вина».
Они рассмеялись. Легко. Как дышать. Как будто что-то отпустило.
Ольга достала с кухни вчерашний сыр.
– Завтрак чем богат. Но без оценок.
– Завтрак как жизнь, – сказала Юля. – Неидеальный, но свой.
Катя взяла один бокал. Подняла.
– Последний тост этой главы. За то, что мы собрались. Что не убежали. Что остались. Даже если не обязаны.
Они чокнулись. Осторожно. Почти священно.
За окном шёл мартовский снег. Слишком тёплый, чтобы быть зимним. Слишком упрямый, чтобы быть весенним.
А внутри – была весна. Пусть ещё тихая. Пусть робкая. Но была.
И никто из них больше не чувствовал, что «после секса жизни нет».
Жизнь была. Вот она.
В утреннем чае. В подушке под спиной. В этих лицах.
И в пятницах, которые отныне были их священным временем.
Через пару часов после прощаний, Москва снова загудела привычной рутиной.
Каждая из них разъехалась – обратно в свою «одиночку», «двушку», «съёмную» или «переходную».
