В-третьих, запрос личного дела осужденного Ломова К. Е. в Центральный архив МВД результата не дал – делу Ломова был придан статус «Совершенно секретно», а само дело еще в 1965 году было изъято и передано на вечное хранение в Центральный архив КГБ.
В-четвертых, присланные из Центрального архива Министерства оборонной промышленности отпечатки пальцев ударника социалистического труда Ломова К. Е., не соответствовали отпечаткам пальцев чучела в идентификационном каталоге музея. К тому же личный номер чучела по каталогу не соответствовал по времени с фактическим появлением чучела в музее.
В-пятых, из опроса свидетелей – тех немногих, оставшихся в живых, кто лично знал Ломова и выпивал с ним – капитан Мымрик установил, что Каземир Егорович Ломов, когда его еще не звали Егоровичем, а Ломиком он уже был, а было это, примерно во времена Гражданской войны, за особые успехи в сталеварном деле решением ЦИК РСФСР был пожалован – Пантелеймон не поверил своим глазам – наградным ломом. Это, типа, как наградное оружие для военных, когда орден крепился, к примеру, к эфесу палаша или на рукоять маузера. Так и Каземир Ломик получил наградной лом, на котором красовался какой-то, недолго просуществовавший орден РСФСР. Так ли это было, или не так – этого уже никто не знает. Впрочем, сам Казимир Егорович, умерший в доперестроечные времена в солидном возрасте, утверждал, что «так оно и было» (причём, с неизменным ударением на последнюю букву «о» в слове «было»). Сам же наградной лом, по уверениям Каземира Егоровича, был изъят у него во время обыска в 1938 году оперативниками НКВД, когда Ломика обвинили по 58 статье УК СССР во вредительстве и приговорили к 25 годам каторги. Поле смерти Сталина Каземир Егорович был реабилитирован и вернулся на родной завод, однако, наградной лом с орденом назад так и не получил. Оттого до конца своей жизни и ругал Каземир Егорович и проклятого Сталина (который, однако, при всем при том все же являлся Великим Вождем и Победителем, спасшим страну от фашизма), и распроклятого Берию… Впрочем, на Берии Каземир Егорович обычно уже отрубался и засыпал, избавляя своих собутыльников от уже приевшихся им воспоминаний.
Итак, вывод таков: чучело Ломова не было чучелом Ломова, чучело было чучелом неизвестного, иначе говоря – Лжеломова. Или же музейный каталог на чучело был поддельным. Но сие, конечно, никак не отрицало факта ограбления музея и исчезновения экспоната.
В связи со всем этим, возникал ряд вопрос, которые капитан Мымрик записал в свой блокнот, готовясь идти на доклад к полковнику Булыге:
«1. Чье чучело на самом деле находилось в музее?
2. Если в музее чучело Лжеломова, то где тогда чучело или труп настоящего Ломова?
3. Как к этой информации отнесутся: администрация завода и музея, общественность, городские власти, прокуратура и, наконец, начальство?»
Поставив жирную точку, капитан Мымрик захлопнул блокнот и стал собираться на доклад к полковнику Булыге.
****
Племянник Вагиза Арутюновича Ашот Тигранович, хозяин пункта приема металлолома и ларька на базаре, только что рассчитал слесаря Матроскина, притащившего ему кучу ржавых труб, которые тот спилил каком-то подвале во время ремонта. Алкаш он, конечно отменный, этот Матроскин, даже жалко ему отдавать деньги – все равно пропьет. Но и Ашот не дурак – Ашот прекрасно понимает, что Матроскин весьма отличный поставщик металлолома, а пропьет деньги самому же Ашоту, купив водку у него в ларьке с небольшой скидкой. Так что, бизнес у Ашота налажен хорошо. Говорят, этот алкаш Матроскин на самом деле кандидат, а то и доктор философских наук. Впрочем, наверно так и есть – как начнет по пьяни нести про Канта там, или Шопенгауэра – мозги поломаешь.
