После завтрака - страница 14

Чай мы не заказывали, но его уже принесли. Селин – с шалфеем, мне – просто черный. Мы заказали тосты. Я прочистил горло.

– По правде говоря, я тебя вчера узнал не сразу. Но когда ты назвала свое имя, все встало на свое место. В последний раз, когда я тебя видел…

Я на мгновение задумался. Я видел Селин, когда она была еще ребенком, потом в подростковом возрасте. Наверняка же видел. Я напряг память. В кафе, зимой, во второй половине дня. Где? А, точно, в Румелихисары[15]. В кафе «Али-Баба». Посередине зала стоял пышущий жаром обогреватель. В воздухе висел табачный дым. Фикрет не обращал на это внимания. Он разложил на столе газету и погрузился в чтение. Они ждали, когда закончится рабочий день Фрейи в Босфорском университете. Селин около пяти. Она сидит, зажав в руке тост, и в клубах табачного дыма похожа на куклу. На голове у нее белый берет. Щеки и губы порозовели от холода. Завидев Нур, она радостно взмахивает руками. Понятное дело, скучно ей так сидеть. Спрыгнув со стула, обнимает тетю за ноги. А Нур словно не видит маленькую племянницу. Эта случайная встреча ее не радует. Потом ее взгляд опускается на разложенную на столе газету и застывает на ней. В этот момент застывает не только взгляд Нур, но и вся ее жизнь. Вдруг она бросается прочь из кафе. Селин растеряна. Ее глаза наполняются слезами. Сейчас заплачет.

– Что такое, о чем задумались, эфенди?

Селин улыбалась. Одним движением руки она собрала волосы и заколола их на макушке. Стала видна загорелая шея, явственно выступили ключицы. Увидев восхищение в моем взгляде, Селин смутилась и чуть не опрокинула свой стакан. Когда она избавится от подростковой неуверенности в себе, станет сногсшибательной красавицей.

– Пытаюсь вспомнить, когда я последний раз тебя видел.

– О-о, если мы так долго будем думать, плохо наше дело! Дам-ка я тебе наводку.

Наводки, улики… До чего же этой девочке нравится играть в детектива.

Я не стал возражать. Ее голубые глаза сияли, как море на солнце.

– Крепость.

– Какая крепость?

То есть да, крепость Румелихисары, но неужели ты это помнишь, Селин? Ан нет, ошибся.

– Концерт. В театре под открытым небом. Это ни о чем тебе не говорит?

Селин держала в руке наполовину выпитый стакан с чаем и озорно улыбалась. Я попытался вспомнить, но память снова и снова возвращалась к тому давнему дню. Я обнял Нур на берегу печального Босфора. Мы взвалили на себя непосильный груз. Мы были слишком молоды и не знали, что делать. В тот день Нур ушла из журналистики. Она еще тогда, взглянув на расстеленную, словно простыня, газету, поняла то, до чего я дохожу только сейчас. Оказывается, журналист – это не тот, кто узнаёт правду и рассказывает о ней людям. В лицее я думал, что люди, избравшие эту профессию, побуждают общество к дискуссии о его важнейших проблемах и к борьбе с его пороками, вызволяют людей из постыдного положения, в котором они пребывают, и ведут их к свободе. Вот уж нет. Журналист – это тот, кто сочиняет реальность, которой не существует, а потом заботится о том, чтобы все не только поверили в эту придуманную реальность, но и смирились с ней. Нур поняла это в момент озарения, глядя на газету Фикрета в кафе «Али-Баба». А я двадцать лет спустя все еще не желаю признавать эту истину. Что тому причиной? Упрямство, инертность, слепота – или надежда?

Принесли тосты. Мой – с овечьим сыром, для Селин – с колбасой. Хорошие тосты, правильные. Селин успела дать официанту подробные инструкции. Края хрустящие, сливочного масла сколько нужно. Селин все еще ждала от меня ответа. Чтобы не разочаровать ее, нужно было быстро что-то придумать. В последнее время я на концертах не бывал. А если это было несколько лет назад, то да, ходил я на один концерт в Румелихисары, в театр под открытым небом.