После завтрака - страница 12

Мама очень хорошо плавала и меня научила, но сама никогда не заплывала дальше того места, где вода по шею. Предпочитала сидеть на пляже или на мелководье. Волны лизали ее голые ноги и отбегали. Солнечные очки с большущими стеклами, на голове – соломенная шляпа. Когда я, стуча зубами от холода, выходила из моря, она закутывала меня в большое бирюзовое полотенце и прижимала к себе веснушчатыми руками. Потом просовывала между моих соленых губ печенье с кремом. Давай, мама, сиди недвижно год за годом на берегу, а потом встань и уплыви! Без мысли о том, как вернуться назад, уходи все глубже и глубже. Утони на дне бутылки.

Пропади всё пропадом!

К глазам подступили слезы. Снова. В последнее время это часто со мной случается: вспоминаю маму, борюсь со слезами и призраки прошлого оживают в моей голове. Это Фикрет меня отравил своими разговорами. Мама умерла от инфаркта. И всё тут. Что толку нам сейчас копаться в прошлом? Камень в груди стал еще чуть-чуть тяжелее. И тут я поняла. Этот камень лег мне на сердце не в тот день, когда ушел Уфук. Он лежит там давно. Многие годы.

Я заплакала. Тихо, без всхлипов. Только вздыхала иногда. Море нежно качало меня в своих объятиях. Соль моих слез сливалась с его соленой водой. Вот и хорошо.

– Выпьем чаю на пристани? И съедим по тосту. Я голодная. А голодный медведь, как гласит пословица, не танцует.

Мы еще не добрались до конца подъема, а у Селин, по всей видимости, уже поубавилось желания идти по следу пропавшего отца. Я не стал заострять на этом внимания.

– Хорошо, а как же Садык-уста и Ширин-ханым? Они не будут ждать нас к завтраку?

– О, пока бабушка проснется, оденется, пока тетя встанет, пока Садык заварит чай и накроет на стол, мы на велосипедах успеем весь остров объехать. Собственно, у нас дома и не принято завтракать всем вместе. Кто когда проснулся, тогда и идет к столу.

Селин оседлала велосипед и медленно, приноравливаясь к моим шагам, ехала по мостовой у самого тротуара.

– Но вчера утром мы ели все вместе. Великолепный был завтрак!

– Это другое дело. Вчера мы отмечали твой приезд. А сегодня папы нет, у тети похмелье… Вот увидишь, когда мы вернемся домой, там еще только-только проснутся.

– Ладно, убедила. Мне и самому есть хочется. Если хочешь, крути педали побыстрее. Встретимся на пристани.

– Не, мне и так хорошо. Я ходить не люблю. Больше нравится смотреть на все сверху. И сижу, и передвигаюсь. Когда возьмем тебе велосипед, тогда и поднажмем.

Мы собирались взять для меня велосипед напрокат и вместе объехать те места, где мог бы найтись Фикрет. Мой взгляд скользнул по налегающим на педали загорелым ногам – длинным, стройным, сильным, очень красивым. Скандинавские гены от матери. Фрейя, жена Фикрета, – норвежка. Много лет назад они познакомились в Бодруме. Казалось бы, обычный курортный роман – но Фрейя забеременела, и они поженились. Родился Огуз, а через три года – Селин.

Селин, не отрывая глаз от дороги, говорила серьезным тоном:

– У меня есть идея. Насчет отца. Может быть, он… Ладно, расскажу, когда сядем. Сейчас сложно.

Я улыбнулся. Ее молодость меня веселила. Маленький веснушчатый носик и большие голубые глаза делали Селин похожей на героиню мультфильма. Должно быть, она почувствовала, что я не отнесся к ее словам с подобающей серьезностью, и поспешно прибавила:

– К тому же в кафе мы спросим, не видел ли кто отца. Если он уехал на первом пароходе, то должен был пройти мимо.