После завтрака - страница 20

Я уныло посмотрела в сторону фаэтонов. Толпа зевак разошлась. Кучер по-прежнему не уступал. Хорошо. Так держать, старый развратник! Когда Бурак положил мне руку на плечо, чтобы увести оттуда, я почувствовала себя героиней фильма-катастрофы в последней сцене. Экран постепенно темнеет, и мы видим героя и героиню – обнявшись, они уходят вдаль, к горизонту, оставляя за спиной в дыму разрушенный и спаленный мир. Поднимая велосипед, упавший во время заварушки, я встретилась взглядом с толстяком и ухмыльнулась:

– Как по мне, надо бы тебя запрячь в этот фаэтон, чтобы ты свой жир немножко растряс.

Говорила я тихо, но толстяк все же услышал и бросился к нам.

– Прыгай на багажник! Быстро! Селин!

Бурак сел на велосипед! На мой велосипед! Должно быть, есть у него опыт в драках и потасовках. Бурак, my hero! Я забралась на металлический багажник, обхватила Бурака руками, и мы двинули через рынок, лавируя между ошалевшими от жары и столпотворения людьми. Прямо как в фильме о Джеймсе Бонде!

– Ю-хуу! Звони в звонок! Звони, Бурак! Эй, поберегись!

Выбравшись с рынка, мы покатили по дороге, ведущей к пляжу. Бурак оказался более умелым велосипедистом, чем я думала. Прижавшись щекой к его лицу, я прокричала:

– Когда я училась в лицее, папа отправил меня на курсы карате. Если бы ты меня не увез, я бы показала пару приемчиков! Этот толстяк скорчился бы у меня в три погибели! Веришь?

Шея у Бурака покраснела, под кожей проступили толстые синие вены. По вискам тек пот. Не отводя глаз от дороги, он рассмеялся:

– Верю, верю! Ты на это способна!

Когда поехали под горку, Бурак отпустил тормоза и велосипед помчался к морю. У меня чуть сердце не выскочило. Здорово! Я подняла ноги и закричала:

– Ю-хуу! Разойдись! Селин Сюхейла едет! Селин, спасительница лошадей, и Бурак!

Подъезжая к нашим воротам, мы оба смеялись. Я набралась храбрости и крепче сжала руки на поясе Бурака. Не знаю, специально ли он откинулся назад, чтобы прикоснуться спиной к моей груди, или так получилось потому, что пора уже было тормозить у ворот. Так или иначе, потом мы слезли с велосипеда.

Если бы я не заметил, что дверь в комнату господина Фикрета открыта, то ни в коем случае не стал бы туда заходить. Собственно говоря, в это время дня никаких дел наверху у меня нет. Но когда я заносил покупки на кухню, в дом забежала кошка. Точнее, озорной серый котенок. Я пошел его прогонять. Он – наверх, я – за ним. Он прибился к двери в спальню госпожи Нур и мяукал. Я уже говорил, что госпожа Нур питает слабость к животным. Особенно к кошкам. А кошки это чувствуют и знают, когда она приезжает на остров. Входят в дом и даже наверх пробираются, туда, где спальни. А когда госпожи Нур нет, обходят нас стороной. Боятся собаки, что живет у садовника Хусейна.

Мать этой собаки давным-давно нашла на улице госпожа Ширин. Крохотный был щеночек. В те времена госпожа Ширин была еще полна сил. Каждое утро непременно выходила из дома на прогулку – для здоровья. И спала еще не на первом этаже. Ее спальня была наверху, в комнате с видом на море. Теперь это спальня для гостей вроде господина Бурака. Выйдя поутру из дома, госпожа Ширин направлялась не на пристань, не на рынок, а шла пешком до самой площади Луна-парка. Как ни посмотри, расстояние большое. И дорога тяжелая, то в горку, то под горку. Однажды, дойдя до площади, госпожа Ширин села в фаэтон и поехала в казино «Виранбаг». А я и не знал об этом. Я сказал «казино», но теперь там от него одно название. Подают чай да кофе. В тот день госпожа Ширин вернулась с собачкой в руках. Купила ее у хозяина казино, вредного старика. В разговоре госпожа Ширин упомянула, что побывала в «Виранбаге», – так я об этом и узнал. А узнав, разволновался. «Помилуйте, госпожа Ширин, – говорю, – как можно ханым-эфенди одной ходить по таким безлюдным местам! Не надо так, прошу вас!» А она мне: «Садык, я каждое утро дохожу до “Виранбага” пешком, если хватает сил. А если не хватает, беру фаэтон. Волноваться тебе совершенно не о чем».