– Давай лучше две «зелёненьких» с изображением товарища Франклина, – сделал более устраивавшее его предложение врач.
На следующий день вместе с Катей в палату к Олегу вошёл молодой человек лет двадцати пяти в прекрасно сидевшем на нём тёмном шерстяном костюме и с «дипломатом» в руках, представившейся следователем прокуратуры Удальцовым. Подсев на стульчик в изголовье койки Олега, он торжественно объявил, что бандиты, совершившие на него и его друзей покушение, задержаны и заключены под стражу.
Объявил он это в притихшей палате так, будто Олег только и ждал этого сообщения. И тотчас же вслед за этим сказал, что Олег признан потерпевшим по данному делу, о чём вынесено соответствующее постановление. И попросил, уже как непосредственного и единственного свидетеля, рассказать по возможности подробно, как всё произошло тогда в лесу.
– Неожиданно, – помолчав некоторое время, без охоты ответил Олег. – В темноте наткнулись нос к носу на каких-то выскочивших из-за деревьев людей в чёрных телогрейках. Они потребовали у нас одежду. Завязалась драка, впрочем, особой драки и не было, мне почти сразу кто-то ударил сзади по голове, больше я ничего не помню. В себя пришёл уже в больнице.
Следователя явно не удовлетворил столь короткий, ничего не прояснивший рассказ, однако настаивать, чтобы потерпевший постарался припомнить что-то ещё, не стал. Если человек не помнит более ничего, значит, так тому и быть.
Записав показания в протокол, следователь дал прочитать его Енину, после чего как обычно попросил подписать. И слегка растерялся, поняв, что сделать это он не в состоянии.
– Давайте я подпишу, если это можно, – сказала стоявшая за спиной следователя Катя.
– А вы кто, простите? – обернувшись, спросил Удальцов.
– Жена.
– Очень хорошо! Только позвольте ваш паспорт.
Сделав какие-то пометки в протоколе, следователь передал Кате его для подписи и, получив её, покинул палату, пожелав всем скорейшего выздоровления.
Катя присела на освободившееся после следователя место в изголовье койки Олега и спросила, заботливо поправляя смятую подушку:
– Ну, как ты, Олежка?
– Если скажу, что отлично, ты мне всё равно не поверишь. Нормально… жена, – он вяло улыбнулся уголками рта с запёкшейся в них кровью. – А мы не пропустили ещё поход в ЗАГС? Какое сегодня число?
– Не думай об этом, не нужно, – слегка поморщилась Катя. – Сейчас главное это твое здоровье, остальное – не важно. Врач сказал мне, что если всё пойдёт хорошо, то дней через десять можно будет забрать тебя домой.
4
Зинку Чувилёву в доме все звали не иначе как Чувилиха. Разбитная, весёлая, громогласная, она знала всё обо всех в доме и о ней знали все и всё. Вдова с двумя взрослыми дочерьми, жившими самостоятельно, но то и дело наведывавшихся в компании мужиков к матери повеселиться, покутить.
С мужем Чувилиха воевала все двадцать три года супружеской жизни. Вернее не с ним, а с его пагубной привычкой к бутылке. Но сколько его не лупцевала – рука у неё тяжёлая была – сколько не отправляла в вытрезвитель или на пятнадцать суток, всё было без толку.
От бессилия что-либо поменять, плюнула со злости: да живи ты, как знаешь, хоть всю её, проклятую, выпей! Мужик её без понуканий со стороны законной супружницы прожил год и помер.
Схоронив мужа, Чувилиха вдруг пошла по его стопам: тоже запила. И уже годика через два после начала возлияний её пятьдесят ей никто бы не дал: шестьдесят, да и то с солидным хвостиком.
