Последние цезари Византии - страница 15

Однако успехи сербского князя и разорение Македонии встревожили Кантакузина; он созвал собрание всех сословий государства, чтобы получить финансовую помощь. В то же время его старший сын Матфей, поддавшись пагубным советам, захватил Дидимотику и Адрианополь, чтобы создать собственное княжество. К счастью, его мать заставила его отказаться от этого отвратительного плана. Радость, вызванная этим актом послушания, вскоре была омрачена болезнью, которая опустошила почти весь известный мир и унесла жизнь его младшего сына (1348).

В том же году Орхан в сопровождении всей своей семьи и двора посетил своего тестя в Скутари, и в течение нескольких дней два князя с видимой сердечностью делили удовольствия охоты и радости пиров.

Кантакузин и Орхан сидели за одним столом; четыре сына главы османов разместились за другим, неподалеку; а вокруг главные турки и греки сидели на коврах, расстеленных на земле. Орхан оставался в лагере и у флота, пока Кантакузин отправился в Константинополь со своей дочерью Феодорой, которая провела три дня в обществе своей матери и сестер. Зять императора вернулся в Вифинию с семьей, нагруженной подарками. Но Орхан, чья дружба была подчинена интересам его политики и религии, не колебался в войне с генуэзцами присоединиться к врагам своего тестя.

Позже, с помощью паши Сулеймана, старшего сына Орхана, Кантакузин отвоевал у сербского деспота Салоники (1351), Беррею и большую часть Македонии. Молодой император хотел заключить союз с побежденным князем, надеясь остаться единственным властелином трона; узурпатор воспротивился этому и на время сдержал это честолюбие с помощью вдовы Андроника III. Но когда сербские и болгарские князья, а также республика Венеция поддержали интересы Иоанна Палеолога, он решил снова обратиться к османам, которым эти времена смут и гражданской войны наконец позволили прочно утвердиться в Европе.

Вернувшись в Азию, Сулейман однажды вечером сидел на восточном берегу Пропонтиды; свет луны протянул перед ним на море руины древнего Кизика, колонии милетцев, знаменитой в истории греков и римлян, которая после долгих превратностей в борьбе великих держав мира снова стала столицей провинции Геллеспонт. Пока он, устремив взгляд на волны, в которых отражались мраморные портики и аллеи колонн, величественные остатки храмов Кибелы, Прозерпины и Юпитера, и в которых играли облака неба, размышлял о величии смерти; ему показалось, что из бездны поднимаются дворцы и храмы, а под водой плывут флоты. Среди шума моря он услышал таинственные голоса и увидел луну, стоящую позади него на востоке, соединяющую Европу и Азию серебряной лентой, парящей над бездной. Это было то же светило, которое когда-то вышло из груди Эдебалы и погрузилось в грудь Османа. Этот сон предсказал его предку власть над миром; это воспоминание воспламенило его мужество, и с тех пор он решил объединить Европу и Азию завоеваниями.

После консультаций с опытными советниками, поседевшими на службе его семьи, и долгих размышлений о том, как пересечь пролив незамеченным, он рискнул переправиться с другом на лодке и провел разведку в районе Цымпа, в шести километрах выше Галлиполи. Там он захватил грека, которого увез в Мизию, чтобы сделать своим проводником. Узнав от этого предателя-грека о состоянии заброшенности замка, Сулейман задумал захватить его врасплох. На следующую ночь он поднялся на грубые лодки с пятьюдесятью девятью решительными солдатами и захватил форт Цымпа тем легче, что жители из-за жатвы разошлись по окрестностям. В течение нескольких дней там были размещены три тысячи человек, которые следовали за ним (1356).