Последние слезы старого мира - страница 22

– Как? – спросил он дрогнувшим голоском.

– Она выпала из окна. Наверное, к вам квартиру тоже попало что-то вроде Фроськи. Она была очень напугана.

Мальчик молча кивнул.

– А знаешь, я тоже рано потеряла маму. Мне было девять лет, когда она уснула и не проснулась. Так напилась, что сердце остановилось.

– А папа у тебя был? – с интересом спросил Сережа.

– Наверное, был, но ни я, ни мама не знали, кто он. Когда мать напивалась, то не понимала, что делает и с кем. Мужчин было много. Они приходили к нам в комнату общаги, пьяные, вонючие, мерзкие, чтобы напиться. Потом уходили. Некоторые возвращались.

– Ничего себе, а я думал, что у меня детство тяжелое, – посочувствовал мальчик.

– Знаешь, как бы ни было тяжело, всегда найдется тот, кому хуже, – Олеся ласково потрепала густые Сережкины волосы. – Обычно я пряталась на кухне, под столом. Некоторые соседи гоняли меня, другие жалели и даже подкармливали.

– А когда твоя мама умерла, тебя в детский дом забрали? Ты в детдоме росла, как Марк?

– Нет, я туда не хотела и сбежала. Слонялась по улицам, спала, где придется, милостыню просила, чтобы хлеба купить. А потом меня подобрали цыгане. У них много таких, как я, никому не нужных детей было. И мы все работали на них, стояли на указанных местах, попрошайничали, а всю добычу отдавали им, а взамен получали тарелку супа и спальное место. Там я и научилась гадать на картах, предсказывать будущее, словом, морочить людям голову.

–– А они тебя не обижали?

– Им не было до нас дела. Если принес деньги, то получил и еду и кров. А если нет, то останешься без ужина. Не обижали, но и добра не желали. Просто так от них уйти было нельзя, не отпустили бы живой. Я это понимала, поэтому сбежала. Украла у одного раззявы кошелек. Немного там было, несколько тысяч, но и они мне здорово помогли. Мне тогда шестнадцать лет было. Я дождалась момента, когда присматривающий за мной цыган отлучился, и убежала. А потом автостопом долго добиралась на юг. Устала я от питерских морозов.

– Так ты из Санкт-Петербурга? – с восхищением воскликнул Сережа.

– Да, – усмехнулась Олеся. – Но никаких дворцов и роскоши я не видела. Только темные воды Невы, в которых хотелось утопиться. Когда сюда добралась, стала искать возможность заработка. Денег у меня не осталось, документов с собой не было. Наткнулась на объявление «Гадание, снятие порчи, приворот» и пошла по указанному адресу, показала свои способности. И мне повезло! Старушка, промышлявшая предсказаниями, меня приютила, помогла документы сделать. А я ей помощницей стала, и по ремеслу, и по быту. Через три года Марья Павловна умерла, ее родственники от меня избавились, выпихнули из дома, и стала я сама по себе. Клиенты нашлись быстро, деньги на съемную квартиру появились. Затем и на свою собственную накопила. – Олеся обвела взглядом свои однокомнатные хоромы. – С тех пор так и живу, вот уже десять лет.

– Ничего себе, бедная, натерпелась ты, – проникся услышанным Сережа. – Знаешь, мне всегда казалось, что мои родители меня не любят. Будто я им мешаю. Они меня вообще старались не замечать, только между собой ругались. Но когда мама погибла, а папа пропал, мне так грустно и одиноко стало.

Провидица обняла ребенка, прижала к себе, и, аккуратно поглаживая по волосам, дала ему право вволю выплакать свое горе.

Ливень стоял непроходимой стеной. Тяжелые капли с шумом разбивались о землю, мгновенно сменяя друг друга. Они разлетались в стороны, словно огоньки новогоднего салюта, и покрывали неровный асфальт лужами. Смертоносная жидкость растекалась по плоскости, заполняла собой каждое углубление и отражала, словно черное зеркало, разноцветные отблески редких уличных фонарей. Марк закрыл за собой дверь подъезда и поежился от пронизывающего холода и сырости. Он раскрыл зонт, не сильно веря в его защиту, и шагнул во мрак. Сумерки быстро уступили место черноте ночи. Сквозь пелену дождя видимость была практически нулевая, и мальчику пришлось медленно двигаться в нужном направлении, подробно описанном ему Олесей, буквально вслепую. Впереди замаячил какой-то силуэт, Марк остановился и крикнул: