Мстислав Романович. Если привязывать…
Гончаров. По-моему, станут. Что же будем делать? Смотреть, приглядывать за танковыми войсками? Играть по абонементам и писать по подписке? Пора бы уж всё это… решить. Время какое-то… дрожащее. Как марево. А в мареве – то ли шлемы, то ли тюльпаны, то ли тарелки летают…
Толоконников. Вот видите, Георгий, люди искусства наш разговор по-своему видят. Образы у них сразу… рождаются.
Тереза. Нет, Петр Иванович, он хорошо сказал о мареве. Действительно, понятия сейчас как-то размываются, да?
Рюмкин. Понятия не могут размываться. Это представления размываются, представления о предметах и идеях.
Гончаров. Ну вот, и последний штрих. Полотно готово. Коллективный портрет эпохи.
Толоконников. Ох, и большие вы любители пошутить. Все у вас шуточки, смешки, все вы недоговариваете, петляете, как специально. Как вот это понимать – полотно готово? Как?
Гончаров. Это в том смысле, что очередной цикл нашего разговора завершен.
Толоконников. Ах, как гладко! Р-раз – и поставил всех на место!
Тереза. Два, и три, и четыре, и пять! Я иногда думаю – почему мужчины совершенно забывают о присутствии женщин? И мне кажется, что мы сами виноваты, сами слушаем эти разговоры, делаем умные глаза и сами же страдаем, когда нас начинают принимать за что-то такое… в очках и в гольфах. Петр Иванович, вот от вас я, честное слово, не ожидала!
Толоконников. Виноват. Каюсь, солнышко!
Рюмкин, стараясь сделать это незаметно, выходит из комнаты.
Рюмкин. Женя, можно тебя на минутку?
Женя (выходя в прихожую). Что?
Рюмкин. Я должен попрощаться и… попросить прощения. Не надо было мне приходить.
Женя. Почему?
Рюмкин. Надо идти. Сначала мне показалось, что мой приход… Не знаю, как и выразить… Что он касается одного меня… что я один буду чувствовать себя неловко, это не страшно, но… здесь все так завязывается. Я пойду.
Женя. Завязывается не из-за тебя, Георгий, и об этом даже говорить не стоит. Я пригласила тебя на свой день рождения и отпустить могу одна я. Так?
Рюмкин. Но…
Женя. Ты скажи – так?
Рюмкин. Так.
Женя. И я тебя не отпускаю. Вопросы есть?
Рюмкин. Нет.
Женя. Исполняйте.
Женя идет в кухню, Рюмкин возвращается в комнату. Его встречает взгляд Гончарова, не вопросительный, а скорей оценивающий. Рюмкин в ответ вдруг виновато улыбается и пожимает плечами. Гончаров выходит в прихожую.
Гончаров. Женя!
Женя снова в прихожей.
Гончаров. Что это за воин? Что вообще происходит?
Женя. Это мой знакомый.
Гончаров. Не понял.
Женя. Шел человек по улице. Мимо парикмахерской. Увидел меня и остолбенел. Впервые, заметь, была причиной остолбенения.
Гончаров. Хорошо. Шел я. Мимо цирка. Выходит белый медведь и предлагает лишний билетик.
Женя. Что ты, в самом деле? Просто, понимаешь? просто мне стало очень хорошо. И ничего не было и не будет. Теперь понял?
Гончаров. Теперь понял. Действительно, как просто. Всё очень хорошо. И просто. Шел человек, зашел на огонек, мило посидели и разошлись. Кто с кем.
Женя. Сегодня мне двадцать лет, Боря.
Гончаров. А через год будет двадцать один.
Женя (ласково). Перестань, Боря.
Гончаров. Тубо, Боря. Всё в порядке. Очень мило. Кто с кем.
Входит Тереза.
Гончаров. Тереза!
Тереза. Да? Я здесь.
Женя уходит в кухню.
Гончаров. Ты знаешь, что такое тубо?
Тереза. Ну, представляю.
Гончаров. В переводе с французского означает – на место, Джим. Всё в порядке. Порядок в танковых войсках.
Тереза
