– И снова здра…
– Тс!
За спиной слышится:
– …я не могу дозвониться до Лукаса уже вторые сутки. С ним что-то произошло, я сердцем чувствую…
– Сохраняйте спокойствие, фрау Шульте. Бригада уже выехала на разрыв.
– Комиссар! – внезапно вторгается в диалог запыхавшийся третий. – Комиссар Зингер, еще одна пропажа. На этот раз ребенок…
– Да что такое! Никто сегодня не позволит мне выпить и одну чашку кофе! – Женщина совершенно точно не рада подвернувшейся работенке.
Йонас протягивает обильно посыпанный кунжутом брецель в бумажном пакете.
– Я взял тебе.
Это не может не вызвать у Герти улыбку.
– Крендель! Теперь этот день не так уж и безумен.
– Всяко лучше, чем ничего. Который час?
Зрячая сверяется с уличными часами.
– Без пяти минут десять.
– Как же долго сегодня тянется время. Едва сдерживаюсь, чтобы не закричать всем бежать и спасаться, но, боюсь, кончу в лечебнице.
– Они никогда ничего не замечают, – озвучивает аксиому она и отпивает своего пряно-виноградного напитка. – Даже того, что творится прямо у них под носом. Либо считают это наваждением, что немногим лучше.
– Зачем вам глаза, если вы им не верите?
– И вправду, – вырывается смешком из нее. Говоря, она почему-то не задумывалась о себе.
Покончив с ароматным брецелем, Герти спрашивает:
– Поедем? Может, закончат раньше?
– Давай ты отвезешь меня, а дальше я сам.
– Почему? Потому что я «туристка-наркоманка» и они не станут слушать, даже если я единственный выживший очевидец?
– Если они вдруг посчитают тебя одержимой…
Йонас тускнеет, весь съеживается, однако Герти не придает тому никакого значения.
– И что? – с беспечным задором усмехается она. – Побрызгают на меня святой водой?
– Ты не понимаешь… После их обрядов экзорцизма люди превращаются в запуганных кукол, а иной раз и вовсе… не выдерживают.
– Умирают? – выпадает она, с трудом завершив глоток напитка. – Что же такое происходит, что люди… не выдерживают?
Йонас подается ближе и сходит на шепот:
– Их заковывают в цепи, морят голодом, изгоняют Лукавого раскаленными крестами, а от подробностей, как они очищают Святой водой я лучше воздержусь.
Герти торопеет. Хотя она никогда не имела особого доверия к Католической Церкви, все же о таких зверствах со стороны духовенства и подумать не могла.
– Какой кошмар… А разве… Разве так можно? Не нужно разрешение Папы?
– Разумеется, так сейчас никто не делает. Это средневековье…
Стук челюстей щелкунчиков-орехоколов за прилавком напротив вдруг становится невмоготу громким, что приходится различать слова собеседника по динамике его губ. Тук… Тук… Тук…
– Разрешение от епископа не нужно, если достаточно покрывания паствы. Они и правда верят, что лишь наш род способен на спасение человечества.
Тук… Тук… Тук…
– И ты тоже… участвовал в этом?
– Лишь единожды… – Тук. Внутри все иглисто сжимается в один комок. Его отчужденный взгляд еще больше проваливается куда-то внутрь себя. – Это было ужасно… Их было двое… Оба погибли. Чтобы не восприняться одним из пособников Дьявола, нужно присутствовать до конца.
Отпустив воспоминание с полным выдохом, Йонас возвращается.
– С тех пор не желаю иметь с Церковью ничего общего. Кроме одного… – Последнее он произносит, бесшумно шевеля губами, и касается центра груди. Под свитером определенно что-то таится.
– Не вини себя. У тебя не было выбора. – Хотелось бы ей сейчас быть помягче голосом, да только все вокруг вдруг стало ощущаться искусственным.
