Мне показалось, что время остановилось, и мы остались наедине. Это было нежно, но в то же самое время жарко, словно тлеющий костёр, который накрыло дуновением ветра.
Ощутив, как руки обвили мою шею, я прижал её еще ближе, наслаждаясь утопанием в новых эмоциях. Наконец мы отпустили друг друга, и прежний взгляд созерцал меня иначе, словно отражая то, что проявилось сейчас в каждом из нас. Я осознал, что произошло не случайное действие, а нечто иное, что качественно переменило нас, дав начало чему-то новому, прекрасному и незабываемому.
– Я забыла сказать, что это мой любимый поэт, – начала она, спустив руки мне на грудь.
– Мой тоже, – ответил я, продолжая держать за талию, – а любимый стих про кошек.
– Про кошек, значит? – улыбаясь, произнесла Аня, – а мой «Заметался пожар голубой». Я зашла, чтобы ещё раз позвать тебя погулять, но, похоже, ты уже согласился?
– Так точно, – проговорил я, – куда желаешь пойти?
– Честно, не важно… но я могу показать тебе парк Горького, или Патриаршие вы с Владей не дошли до них? – слегка опустив взгляд, продолжила Аня.
– Ещё нет, но с тобой там будет интереснее, – произнёс я, ещё раз поцеловав её губы.
– А изначально я пришла, чтобы показать тебе новый черновик до отправки его к Уварову. Возьмёшь его с собой? – обратилась девушка, разомкнув объятия.
– Непременно, – согласился я.
Она протянула мне тетрадь слегка дрожащей рукой. Я заметил это и в ответ протянул свою. На мгновение её записи словно разделили нас, и, казалось, никто не хотел их отпускать.
– Тут отредактированные стихотворения, прочти их, и можем обсудить на следующей встрече, – произнесла Аня, разжав пальцы.
– Мне очень приятно, что ты доверила мне свои мысли, я обязательно ознакомлюсь с ними, – добавил я, продолжая держать бумаги, словно это ценное сокровище.
– Спасибо… Мне пора, не хочу отвлекать брата, – изрекла девушка, и удалилась к себе.
Оказавшись один, я поставил на место потерянный том и, открыв тетрадь, погрузился в Анины мысли. У неё был аккуратный почерк, и мне сразу стало ясно, что она неспешно и старательно выводила каждое слово, придавая ему смысл.
Помимо её записей, на полях виднелись отметки Критика, который уведомлял, что лирическая героиня не может жить вне общества и, испытывая обоюдное диалектическое влияние, обязательно должна перемениться к лучшему, оказавшись частью студенческого коллектива. Уваров просил акцентировать внимание на местоимениях «Я» и «Мы», чтобы подчеркнуть, что здоровый и морально-нравственный коммунистический коллектив её группы оказывает значительное положительное влияние на личность и поведение нового члена, а тот, в свою очередь, становясь его частью, также улучшает окружающее его общество.
Вскоре вернулся Владилен в хорошем расположении духа и счастливой улыбкой на лице.
– Так, Ярик, всё в силе, – радостно начал он, расставив руки наподобие отца, – в понедельник у нас открытая лекция, а после, уже к вечеру, можем собрать вещи и переселиться сюда до нового года. Хочу услышать твоё мнение!
– Я согласен, только разреши один вопрос задать?
– Разреши?! – со смехом удивился философ, приблизившись ко мне, – Ярик, больше не спрашивай у меня подобных разрешений!
– Спасибо, – ответил я, – так вот, я не создам ли я вам неудобств?
– Так, значит смотри, я постелю тебе тут, – словно не услышав вопроса, продолжил Сухарев, подойдя к окну, – считай, это твоя комната. А распорядок на день оставим прежний. Но, увы, Ярик, Сталинград я посетить с тобой этим летом не смогу. Можем зимой на каникулах!
