– А-а! – заорал лейтенант и отпрянул, но не удержал равновесие и грохнулся на пол, хорошенько, со стуком приложившись головой. Повалялся немного, вцепившись в живот, не дыша и боясь открыть глаза.
Лишь в голове пульсировала мысль: «Мама будет ругаться… Форму-то измарал…»
Над ним завис силуэт Кобры. Она смотрела сверху, как будто выбирала – скорую вызывать или добить, чтоб не мучился.
– Хо-оспади, Яровой! Тебя убила кофеварка?
– Всё… в порядке, Оксана Геннадьевна, – Максим открыл глаза, выдав натужную улыбку и с усилием приподнялся. – Живой, вроде бы…
– Дай лапу, – протянула руку майорша.
– Я сам, – отказался он от женской помощи и с показной бодростью поднялся на ноги.
Но голова шла кругом, а в глазах еще темнело. Поморщился, натянул улыбку: мол, пустяки. Пусть думает, что он из стали.
– Вот, видите? Ничего страшного. Я как тот… Термина… а-а!
Закончить он не успел.
Шагнул – и не заметил, как попал в липкую лужу от поврежденной машины.
– Осторожно! – выкрикнула Кобра.
Вжих!!!
Нога поехала, руки взлетели, и всё пошло как в замедленном кадре. Яровой попытался удержаться, но гравитация была против.
Как же так?.. – читалось в его лице. Я же только что выжил после удара током…
Бам!
Тело глухо шмякнулось об пол. Под линолеумом – беспощадный бетон. Затылок хрустнул, а в глазах только что-то вспыхнуло.
«Мама… Какая глупая смерть…» – мелькнуло напоследок.
Потом – тишина. И темнота.
* * *
Я очнулся и открыл глаза. Резкий свет полоснул по зрачкам.
Первая мысль: «Валет! Сука! Убью!»
Инстинктивно попытался вскочить – но не смог. Слабость накрыла такая, что и пошевелиться трудно. Тело не слушалось, будто меня изрешетили пулями. Да ведь и вправду изрешетили. Но теперь что-то странное – боль на ранение не похожа, только какая-то вата вместо мышц. Я повернул голову. Лежу на…
Кровать? На старом заводе? Откуда?
Проморгался. Рука сама собой потянулась к плечу. Потом к животу. Там, где должны быть дырки от пуль Валета. Где должны зиять раны, боль, кровь…
Пусто. Гладко. Ни бинтов, ни швов, ни пластырей. Нащупал ткань странной одёжки. По виду, вроде, больничная пижама, но не застиранная и не штопаная.
Что за бадяга творится?.. Где это я?
Я медленно выдохнул, потом втянул воздух носом.
Пахнуло йодом, хлоркой, примесью чего-то аптечного – похожего на раствор витаминов. Характерный привкус, как в процедурке перед уколом.
Запах знакомый до тошноты. Больничный.
Но… что-то не то. Слишком стерильно. Слишком правильно. Будто здесь не лечат – а показывают, как должно быть, словно в рекламе зубной пасты.
Лежу, а глаза уперлись в потолок. Ишь, какой белый. Не облезлая известка, а аккуратная плитка, как в офисе у жирного комерса. Светильники встроенные, не мигают, не жужжат.
И если бы меня похитили Валетовы молодчики, то не поперли бы в такое приличное место.
Взгляд пошел ниже. Стены выкрашены в приятный зеленый, а не в мрачный болотный цвет. Штукатурка ровная, без пузырей, без трещин. Ровная, как зеркало, аж смотреть противно.
Я собрался с силами, приподнялся на локте, продолжая осматриваться.
Батареи странные – совсем не чугунные, слишком изящные и даже хлипкие на вид. И окна какие-то, ни щербинки… Да это ж пластик! Куда это я попал?
Больница?..
Не-е… Слишком чисто. Слишком цивильно. Ни тебе хрипов из коридора, ни грохота каталок, ни матерящихся медиков. Возле меня капельница – и та не на проволоке, а на такой же глянцево-рекламной стойке с колесиками.
