– Да знаю я, шучу… – снова отмахнулась майорша. – Вот скажи мне, Максим, что ты всегда оправдываешься? Да и вообще – странно, что ты такие фильмы любишь.
– Ну-у… я интересуюсь эпохой девяностых. Как насчет «Терминатора»?
– Погоди… Максик… ты что? На свидание меня зовешь? Ха!
– Да нет, я просто… У меня там подруга мамы билетером работает, можно пройти бесплатно и… Вы же одна живёте, вот я и подумал…
– А ты откуда знаешь, что одна? – Кобра смотрела на него, не мигая. – Свечку держал?
– Да нет… – замялся Максим. – В отделе просто говорят.
– Говорят? – прищурилась майорша. – И что же они там говорят?
– Да так, ничего особенного, Оксана Геннадьевна…
– А ну быстро сказал!
– Э-э… говорят, что у вас… ни котёнка, ни щенёнка, – опустил глаза в пол инспектор.
Коробова поморщилась, покачала головой и проговорила:
– Запомни, Яровой, щенята – у сук… Ну-у, хотя да… Я такая…
– Это значит, идем в кино? – воспрял было он.
– Это значит, сходи с мамой… Знаешь, был бы ты мужиком, Максик, может, я бы тебе и дала… шанс на свидание, – проговорила со скрытым вздохом майорша.
Пауза. И уже тише, себе под нос Коробова добавила:
– Эх… обмельчал мужик…
А Максим услышал ее последние слова. Он вообще всё слышал. Привык. Привык быть «мебелью». В ОВД его не замечали – и в этом была его сила. В отделе он давно стал чем-то вроде фонового звука: есть – и ладно. После выпуска из Академии (а по факту – всё та же школа милиции, только с вывеской поновее) его определили сюда – в штаб. В помощь к женщинам-статистам. Перебирать бумажки, подбивать планы, верстать отчеты, заполнять карточки учета.
А он с детства мечтал ловить настоящих преступников. Ради этого и поступал. Но когда пришёл на «землю», начальство решило, что лейтенанту Яровому лучше будет во внутренней службе, мол, для уголовного розыска – стержня не хватает, да и декретницу кем-то заменить всё равно надо.
А где ему взяться, этому стержню, если с детства воспитывали послушным? Мать – завуч в школе, вообще была категорически против органов. Отец… Отец промолчал. Он всегда молчал, особенно когда говорила мама.
– Ну ты чего залип, Яровой? – выдернула его из размышлений Кобра. – Иди помоги мне уже с этой китайской хренью. Она бесит меня сильнее, чем ты. А это уже, между прочим, достижение.
– Конечно, Оксана Геннадьевна, – Максим вскочил, поправляя вечно сползающий погон на левом плече. Он почему-то никогда не держался прямо, как будто даже погон отказывался воспринимать его всерьёз.
– Тут надо вот сюда нажать, – начал он с видом знатока, – а потом вот сюда. Вы просто не до конца вставили…
– Ага, вставлять ты, смотрю, умеешь, – устало хмыкнула Кобра. – Господи, откуда вас таких берут в полицию?
– Вообще-то, – надул губы Максим, – я дипломированный специалист. У меня, между прочим…
Договорить он не успел.
Чтобы произвести впечатление, полез демонстрировать манипуляции вслепую, не отводя взгляда от собеседницы. Как учили на лекциях по криминальной психологии: зрительный контакт с объектом, доминирующая подача, контроль внимания. Только вот руки-крюки полезли не туда – пальцы попали в узкий зазор между металлической колбой и пластиковым корпусом.
– Ай! – вскрикнул он, почувствовав ожог, когда машина заворчала.
Инстинктивно дёрнул руку, попал по вилке питания – и тут всё случилось сразу.
Щелчок, разряд, вспышка – и короткая искра пробила корпус устройства. Ток дернул руку, отдал в спину. Казалось, даже звезды на погонах начали плавиться.
