Я иду слишком медленно!
Он пытается бежать, в ушах отдает пульс, нервные импульсы простреливают стопу. Стивен непроизвольно морщится, но темп бега не снижает, чувствует приближение соперников. Так бывает в секунду опасности, даже если ты не видишь врага, все равно ощущаешь чужой взгляд. Сверхчувствительность на уровне мистики объясняют тем, что человеческий глаз распознает направление взгляда чужака периферийным зрением.
Стивен не верит в эту байку.
Мозг слишком часто ошибается, паникует и бьет тревогу почем зря. Поэтому его сознание всегда берет эмоции под контроль. Холодный ум, горячее сердце, чистый рассудок – только так можно добиться результата.
Нужно спешить! Как бы ни было больно, нужно терпеть.
Стивен оглядывается по сторонам и не может ничего понять. В нескольких метрах от ног вскипают веером фонтанчики пыли от пуль.
– Какого черта? – произносит он вслух и плашмя падает на песок стрельбища.
Мозг лихорадочно перебирает версии. Самая правдоподобная – стрельбы. Неужели идиоты в штабе не смогли согласовать время прохождения испытаний новобранцев и учения по стрельбе для курсантов?
Звучит до безобразности нелепо, но ничего иного в голову не лезет. Если только…
Если только, это не сделали специально! Эдакая изощренная пакость, дополнительный уровень сложности, проверка выдержки и хладнокровия претендентов на охрану экспедиции. А что, вполне в духе «черно-солнечных». «Драконы» не должны бояться, ни бога, ни черта.
Он поднимает голову и видит метрах в ста Румына, стоящего на одном колене, с прижатым к плечу прикладом Калаша.
Так вот кто стрелял!
Безумная версия о садистах в штабе рассыпается в прах.
Штурмовик что-то кричит и яростно машет рукой, указывая на Стивена. Затем слегка опускает голову, прищуривает один глаз и нажимает спусковой крючок. Автомат дергается в его руках, пули свистят над самым ухом.
Почему Румын пытается его убить? Неужели так сильно хочет в Африку, что готов ради этого на убийство сослуживца? Этого просто не может быть!
Мозг отказывается верить в происходящее. Он все еще жив и даже не ранен, хотя штурмовик продолжает стрелять почти непрерывной очередью. И тогда его озаряет.
А ведь Румын изо всех сил старается не попасть. Он же целит мимо меня!
Но тогда возникает вопрос, а куда же он так отчаянно палит?
Стивен стремительно оборачивается и видит то, чего никак не ожидал. Всего в паре шагов огромное четырёхпалое чудовище, обросшее грязной шерстью. Из приоткрытой пасти капает слюна, сверкают два ряда острых, как бритва, зубов.
Мозг лихорадочно обрабатывает поступившую информацию, а потом выдает вердикт – одичавший пес.
И он сейчас нападет…
Стивен пытается сорвать автомат с плеча, хотя умом понимает, что уже поздно. Животное слишком близко, а ремень утянут почти до отказа, нужно еще перекинуть через голову. Времени на это попросту нет.
Он успевает заслониться Калашом, зубы обезумевшей от голода твари сходятся на металле с противным клацаньем. Пес трясет головой, рычит, не разжимая клыков, скалится, пытаясь вырвать автомат из рук. Вязкая слюна капает прямо в лицо. Он морщится и зажмуривает левый глаз. Щиплет.
–…и-и-и-в-в-не-ше-ве…, – орет Румын, но ветер уносит прочь остаток фразы. Свистят пули, лицо обдает потоком горячего воздуха.
Сейчас он меня застрелит.
Стив вытягивает руки вверх, насколько позволяет ремень, чтобы отодвинуть собачью морду хотя бы на пару лишних сантиметров. Впрочем, это ненамного увеличивает его шансы остаться в живых. У Румына всегда были руки кривые.
