Взгляд интуитивно упал на колонну военной техники слева на обочине. Некоторые военные в полном обмундировании и балаклавах сидели наверху внушительных машин. Кто-то курил, кто-то разговаривал с товарищами, а кто-то мельком поглядывал на пробку из гражданских. Я не разбиралась, что это была за техника. Но, чисто визуально можно было распознать ракетные комплексы и танки.
Я громко и раздраженно выдохнула, сложив руки на уровне солнечного сплетения.
– Че там пишут? Новостей никаких не было? – спросил какой-то парень негромко.
– Интернет не ловит… – досадно шепнул кто-то. – Хотя полчаса назад еще ловил.
– Это из-за военных. По-любому, – громко ответил водитель средних лет. – У них глушилки сотовой связи.
Где-то позади раздался голодный крик еще одного младенца. Это была толстенькая девочка месяцев шести и ее мать с грудью едва ли не шестого размера. Я увидела их на автовокзале еще до посадки на автобус. Девушка лет тридцати бесконечно ворковала над дочерью и на протяжении получаса кормила грудью, закрыв ребенка от лишних глаз хлопковой пеленкой. А отец и муж носился вокруг них с несколькими бренчащими игрушками в руках, лишь бы их чадо не стало скучно. Но, вероятно, мужчина их лишь провожал, потому как в автобус не сел.
– Когда мы остановимся в туалет? – спросила у водителя женщина со знакомым скрипучим голосом.
– Пробка, разве не видите? – равнодушно бросил мужчина, взяв в руки смартфон. – Либо терпите до границы, либо выходите прямо сейчас. Все равно уже минут пятнадцать стоим на одном месте.
– А можно прибавить кондиционер? Жара невыносимая, – произнесла все та же беременная шепелявая женщина.
– Не нужно, женщина, здесь дети! У меня уже руки замерзли, – возмутилась вторая. По голосу ей было не меньше пятидесяти.
– Какая я вам женщина? Мне всего тридцать! И это ваши проблемы! Это не значит, что другие должны в обморок падать от жары, – недовольно проскрипела беременная. – Наденьте тулуп.
– Еще чего! Делать больше нечего. Хабалка!
– Я вообще-то беременна. Хотите, чтобы я в обморок упала от духоты? Кто меня потом откачивать будет? Вы что ли? – прошепелявила скандалистка, высунув голову в проход. – У меня вообще-то еще дочка пятилетняя есть, и ей не холодно от теплого ветра! Привыкли кутаться как капуста… Тоже мне…
– Спокойно, я ничего прибавлять не буду. Бензин дороже, – без энтузиазма ответил водитель.
Мы с мамой молча переглянулись. Ее глаза, как две капли воды, были похожи на мои – ясное небо в яркий солнечный день. Но, зная ее, я заметила мимолетную обеспокоенность в ее взгляде. Она поправила светлую прядь из стрижки боб-каре, и я подумала, как мы обе похожи: светло-русые волосы, золотисто-пепельный оттенок, который так нравится женщинам. В детстве, когда мама брала меня с собой на работу в парикмахерскую, ее клиентки часто указывали на меня, говоря: «Хочу такой цвет, как у твоей дочери». Мне от нее передалась и бледная нежная кожа, благодаря которой я всегда была счастливой обладательницей синяков под глазами и гематом на теле от малейшего прикосновения.
О жаре и уборной я тогда думала в последнюю очередь. А вот отсутствие интернета весьма беспокоило. По привычке я начала нервно трясти ногой. Мама мягко погладила меня по коленке в утешающем жесте.
– Все хорошо, – всего лишь шепнула она, коротко кивнув.
Но я чувствовала, что эта ситуация не приведет ни к чему хорошему.
