Последний лай вишни - страница 4

Телефон завибрировал.

Звонок от отца.

Он вздохнул, прежде чем ответить, как будто уже знал, что этот разговор будет не просто разговором, а борьбой за право быть собой.

– Да.

– Ты где был? – голос Повиэма звучал хрипло, устало, каждое слово давалось с усилием, он сам не хотел начинать всё снова.

– Гулял.

– Снова эта ерунда. У тебя завтра игра. Нужно отдыхать.

– Я же не умер. Ещё могу бегать.

– Не шути. Это важно.

– Что важно? То, что мы выиграем? Или то, что ты будешь смотреть со стороны, как я делаю то, что тебе нравится?

Молчание. Не пустое.

Полное того, чего они никогда не говорили вслух.

Молчание, в котором жила боль матери.

Молчание, в котором исчезла её фотография со стен.

Молчание, которое стало их домом.

– Не начинай опять, – наконец произнёс отец, почти прося.

– Тогда не лезь в мою жизнь.

– Ты мой сын. Я имею право.

– Имела мама. Она не воспользовалась.

Ещё одно молчание. Длиннее.

И в этом молчании Илан услышал то, чего не слышал раньше – не только холод, но и попытку сопротивления.

Попытку остаться. Попытку быть тем, кем он мог бы гордиться, если бы ещё не забыл, как это – гордиться кем-то.

– Я знаю, что ты злишься, – сказал отец, тише, но с той интонацией, которая не просит, а признаёт. – Но я здесь. Я остаюсь.

– А она не осталась.

– Это другое.

– Нет, это то же самое. Только теперь я сам решаю, как мне жить.

– И как? – спросил отец, и в этом вопросе было больше, чем простое любопытство. В нём была просьба. Осторожная, почти стыдливая. – Как ты хочешь жить, Илан?

– Без правил, – ответил он, медленно, вкушая эти слова на вкус. – Без обещаний. Без боли.

Илан повесил трубку. Секунда. Вторая. Он закрыл глаза и провёл рукой по волосам, пытаясь стереть что-то, что нельзя стереть.

– Почему все так хотят, чтобы я был тем, кем не являюсь?

Он посмотрел в окно. За ним начинал идти дождь. Тихий, размеренный, будто кто-то начал рассказывать историю, которую ещё не решил закончить.

Он надел куртку, взял сигареты и вышел.

Дождь уже шёл, но он не обратил внимания. Просто пошёл вперёд, по мокрому асфальту, между каплями, которые падали на лицо. Здесь, в городе, где всё было знакомым, он чувствовал себя потерянным.

Он миновал школьный двор неторопливо, почти бездумно, будто ноги двигались сами, по привычке или по памяти. Тени деревьев касались его плеч, стараясь остановить, спросить, почему он выглядит так, точно потерял себя где-то между вчерашним днём и сегодняшним утром. Он шёл мимо кафе, где Канна и Наргис сидели за стеклом, согретые чашками кофе и лёгким смехом. Они не заметили его. А если и заметили – не показали. Возможно, это было лучше.

Он не хотел быть замеченным. Хотел просто уйти.

Не потому что ему нужно было скрыться, а потому что внутри стало слишком тесно. Как будто дом, улица, школа, голос отца, воспоминания – всё сжималось вокруг него, лишая пространства для дыхания. Он хотел уйти от дома, где каждая вещь напоминала о том, кем он должен быть. От мыслей, которые не давали ему покоя. От прошлого, которое всё ещё цеплялось за его плечи, даже когда он пытался двигаться дальше.

Он шёл долго – не торопясь, не останавливаясь, будто только шаг мог вернуть ему чувство реальности. Дорога привела его к реке, к тому месту, где воздух был другим – свежим, плотным, немного влажным, словно здесь время сохранило запах древности. Запах сырости, который не пугал, а успокаивал, смешался с землёй, тёплой от последних лучей солнца, и чем-то ещё – тем, что нельзя было назвать словами, но что чувствовал каждый, кто приходил сюда не ради прогулки, а ради того, чтобы услышать самого себя.