Последний лед. Стихи и проза - страница 2

На аналое чудная икона,

и, кажется, до мелочей знакома,

но тайны все ж не открывает всей,

вот, почему из невозможной сини

возникли вдруг не ангелы, не силы,

а Илия-пророк и Моисей?

О чем они с Иисусом говорили?

За милость ли его благодарили

и укрепляли в выбранном пути?

Иль обсуждали, как Закон исполнен?

Пророчества сбылись и мост построен,

чтоб в Царствие небесное войти.

Они приход мессии предвещали,

сейчас явились из небесной дали

просить смиренно род людской спасти.

А Он? Он так неистово молился,

преображаясь, лик Его светился.

Сиял Фавор и: «Господи прости!», —

ученики, увидев чудо это,

упали в страхе под напором света

и голоса, звучащего с небес.

А после – крики радости, осанна

Иакова, восторги Иоанна,

а Петр благоговейно произнес:

«Как хорошо остаться здесь без сроков!

Три кущи для Тебя и для пророков

мы сделаем, и будем жить при вас,

здесь на горе, у Твоего порога,

о, Господи! Ты сын живого Бога!…»

Пророки скрылись. Дивный свет угас.

Но тот восторг в учениках остался:

уверенность, что к Богу прикасался,

причастность к древней тайне бытия.

Не пред толпой Господь преобразился,

троих он посвятил, троим открылся,

сиянья Божьей славы не тая.

Мы помним это и живем в надежде,

что Он придет в блистающей одежде

белее снега. Словно солнце лик…

Целую край иконы в восхищении,

О, Господи, молю я о прощении,

и радуюсь, что свет во мне возник.

У ворот – народ,

людской водоворот,

праздничная суета,

толпа, как потоки лавы:

«Поднимите ворота,

пусть внидет царь славы».

В глазах восторг и надежда,

путь устелен одеждой,

и ослик шагает, старается,

не пугается, не упирается,

не обходит людской поток,

хоть Он его первый седок,

и, надо же, царского сана.

«Осанна, осанна, осанна!

Грядущий во имя Господня!

Мессия к нам прибыл сегодня,

обещанный древним заветом».

Бежали, ликуя, следом,

кричали, вопили, выли,

качали ветками выи.

«Он наши мечты не предаст,

свободу, богатство даст.

А главное, власть над миром,

и будет нашим кумиром.

Для тех, кто в него поверит,

все распахнутся двери».

Но царь иудейский скромен,

и нищ, кто за ним идет.

Не выглядит он героем,

ни денег он не дает,

ни почестей и ни власти,

погибельны эти страсти.

Врагов не утопит в крови,

а все говорит о любви.

«Безумец, остановись,

какая в любви корысть?!

Нет, не миссия это —

сын плотника из Назарета.

И братья его известны,

и сестры – наши невесты».

Толпа слепа,

глуха толпа,

бессмысленна и сурова.

Как в шторм волна

несет она

погибельное слово.

Господи, не вчера ли

Тебя, как царя встречали!?

Что ж ныне кричат они:

«Распни его!

Ра-ас-пни!»

А мы? Мы сегодня тоже

на этих людей похожи.

Ночь тиха в Гефсиманском саду,

освещенном лампадами звезд,

и оливы в весеннем цвету,

словно стражники заняли пост,

в круг сойдясь, защищали Его,

укрывая завесой ветвей.

Больше не было с ним никого,

спали те, кто всего был нужней.

Не смогли его боль разделить,

скинуть дрему и бодрствовать вновь,

и в молитве сердечной излить

вместе с ним и тоску и любовь.

«Вы все спите», – вздохнул Иисус

и ушел под защиту олив,

и скорбел он, и рвались из уст

птицы, к небу летящих молитв.

Скорбь и боль одинокой души

в ночь молитва святая несет:

«Отче мой, укрепи, поддержи», —

пот кровавый струится. И вот:

«Пусть минует мя чаша сия,

впрочем, делай, не как я хочу,

а как Ты». Крест в уме воссиял.

Разметались власы по плечу.

Вновь с надеждой и скорбью идет

к тем, троим. Как они там? Бог весть!

«Вы все спите! Вот час мой грядет.