Читать онлайн Вера Дмитриева - Последний лед. Стихи и проза

На радостный призывный свет

стремлюсь.

Куда? Бог весть!

Так самый ранний первоцвет

пытается пролезть

сквозь уплотнившийся сугроб.

Что остановит нас!?

Я рвусь и разбиваю лоб

о неприступный наст

гордыни и своих страстей,

и суеты сует.

Как трудно вырваться из стен

своей тюрьмы на свет.

Но хрупкий, маленький цветок

продрался невредим,

и хлынул солнечный поток,

обрадованный им.

Цветочный носик из зимы

торчит, как клюв птенца.

Мы рвемся, Господи, из тьмы,

которой нет конца.

Всю ночь по окнам дождь хлестал,

висела хмарь, как одеяло,

а утром небо – что кристалл

переливалось и сияло,

дразнило солнечным лучом,

и ангел за моим плечом

шуршал невидимо крылами.

Над миром, простирая длани,

Бог новый день нам освятил.

И сквозь рассветную дремоту

я, осознав его заботу,

вновь изо всех душевных сил

тянусь к нему святой молитвой,

такой короткой и нехитрой.

И чувствую: просить я вправе

лишь то, что мытарь в Божьем храме.

Еще спеленутая сном

лежу, не открывая глаз.

В моем убежище лесном,

переливаясь как алмаз,

восходит солнце.

Как проспать

волшебный миг!? Вставай, смотри!

Не повернуть минуты вспять,

не повторить восход зари.

Какая дивная она —

заря: румянец, перламутр.

А будет ли еще одна,

то знает лишь Господь, Он мудр.

Пусть грешен этот мир и стар,

но это утро есть уже,

и каждый миг – бесценный дар,

и испытание душе.

И если человек живет

в такой красе в мирке своем,

то, что же в горнем мире ждет

того, кто водворится в нем?

Спаситель, будь всегда со мной,

и укажи дорогу в рай.

Не дай уйти мне в мир иной

без покаяния. Не дай!

Я в этой жизни как в лесу,

но как светильник пред собой

надежду светлую несу,

и память смертная со мной,

и радость в предвкушеньи дня,

и слезы, слезы по лицу.

Спасибо, что сегодня я

проснулась славу петь Творцу.

Люблю я к храму подходить

под звон колоколов,

и у дверей уже ловить

звучанье древних слов.

Изведав притяженье их,

узреть, идя на зов,

сиянье нимбов золотых

вокруг святых голов.

То, что осталось за спиной,

все исчезает вмиг,

со мной лишь чистый, неземной

Его скорбящий лик.

И благовест в начале дня,

определяя суть,

зовет, зовет, зовет меня

в мир горний, в трудный путь.

***

Когда отвергнутая страсть

в плен снова забирает душу,

все по пути круша и руша,

как тут в уныние не впасть!?

Где, где ты дал ей послабленье,

не устоял, не победил?

И ощущаешь запах тленья

и на борьбу уже нет сил.

В себя не веришь – и не надо,

слаб человек, упал опять,

но есть у падшего отрада —

на Божью помощь уповать

С Богом все хорошо. Даже боль,

даже скорбь и печаль объяснимы.

И дает утешение Бог,

исцеленье души, если с Ним мы.

Жаль, что юность промчалась моя

без Его доброты и участья.

Лишь в недуге очнулась, моля

не о теле греховном – о счастье

просыпаться и думать о том,

что теперь я живу под защитой,

что любовью наполнен мой дом,

и что каждый мой шаг мне засчитан.

Что я сделала с жизнью своей!

Что, слепая, с детьми сотворила!

А казалось, жила без затей,

как и все, в небесах не парила.

Боже правый, помилуй, прости,

изгони злобных бесов наружу.

Темной страсти не дай оплести

неокрепшую, блудную душу.

Помоги мне бороться с грехом,

продвигаясь дорогой Завета.

И позволь возвеличить стихом

Богородицу – мать Бога Света.

Храм – от недуга душевного средство,

лечит любовь от тоски и томленья.

Плачут глаза – улыбается сердце,

может быть, это и есть умиленье.

Не понимали, что Богом завещано,

души, – они каменели в печали.

Каждому было дано благовещенье,

только немногие «Да» отвечали.

Только одна Непорочная Дева

в дивную тайну проникла глубоко.

Что ж ты, душа моя, не восхотела

стать восхищенно вместилищем Бога?!

Она читала библию, то место,

где сам пророк Исайа говорил:

«Родит дитя невеста безневестная,

и назовут его Эммануил:

Она, молитве предаваясь жаркой,

мечтала эту Деву увидать,

и быть рабой, последнею служанкой

Той, кто Христа способна миру дать.

Вдруг по лицу как будто дуновение,

шум крыльев, звон и светозарный лик,

так ангел, что принес благословение,

перед Марией-Девою возник.

И Та не испугалась, не вскричала,

ведь он и раньше с Нею говорил.

Блаженный миг, Истории начало —

Благая весть.

Архангел Гавриил

промолвил: «Ты зачнешь во чреве сына.

Ты обрела у Бога благодать».

Она смущенно лишь одно спросила:

«Не зная мужа, как смогу зачать?».

Постигнув волю Божию, Мария

и жизнь, и душу отдала Ему,

ответила, сомнения отринув:

«Да будет Мне по слову твоему».

Благоговейно очи опустила

она, благословенная средь жен,

и Слово невместимое вместила.

Так для людей светильник был зажжен,

что разбудил их заспанные души,

и мрак безликой смерти разогнал.

И Бог, Кто царство темное разрушит,

в Ней, безневестной человеком стал.

Сыпет снег и ветер воет,

ночь темнее всех ночей.

В храме стойкий запах хвои

и медовый дух свечей.

Здесь и золото, и мирра,

и рождественский покой.

Будто два различных мира —

храм и то, что за стеной.

Мир стучится к нам упрямо

и смущает естество.

А в вертепе в центре храма

дивный образ – Рождество.

Счастлив тот, кого к истоку

и сегодня и тогда

привела к Живому Богу

путеводная звезда.

Имя, пережившее века,

утвердилось у людей российских.

Имя, голубое как река,

что течет среди лугов росистых,

напоенных ароматом трав,

горькой их лечебной благодатью.

И звездой серебряною став,

имя блещет над речною гладью.

Как оно тогда звучало там,

где родился Иисус Спаситель?

Тихо звал Иосиф: «Мариам,

проходи, хоть и бедна обитель,

все ж она спасает от ветров.

Есть пещера, хлебушек, водица.

Мариам, вот ясли для волов

с мягким сеном. Может, пригодится?».

Мариам, Мария – светлый звук,

и Она, услышав в ритме сердца,

вторящий ее сердечку стук,

без истленья родила младенца.

На небе звезды, будто зерна хлеба,

они взошли надеждою, когда

в тот колокол сияющего неба

ударила подвижная звезда.

Она пришла с Востока к Вифлеему,

за нею мудрость – древних знаний дочь.

Дышала и жила в земных пределах

Святая ночь, Рождественская ночь.

Спокойно спал, посапывая мирно,

Царь, Человек и Бог. Всю жизнь потом

хранила Мать и золото, и смирну,

и ладан, и пророчества о Нем.

О чем тогда молилась Приснодева,

клонясь над Сыном, Господом ее?

О, эта ночь, рождественское диво,

вертеп, так непохожий на жилье!

Но прежде чем волхвы вошли с дарами,

привел Архангел пастухов сюда.

Так всех богатых и премудрых ранее

пришла к Нему святая простота.

Тепло младенцу. В яслях не застынет

спеленатый Марией в первый раз.

А тот, кто после возопит в пустыне,

полгода уже пробует свой глас.

Был тихий вечер, воды Иордана

катились, омывая сотни тел,

и в сумерках фигура Иоанна

бесплотною казалась, словно тень.

Белели в полумраке чьи-то лица,

Креститель темен от загара был,

и плотная верблюжья власяница

его скрывала.

Поднимая ил,

текла река.

По берегу ступая,

к нему шел Некто, светом окружен.

Не видела его толпа слепая,

Предтеча видел, и смутился он:

«Я недостоин даже наклониться

ремни его сандалий развязать!

Ты ль от меня!?

Я от тебя крестится,

Сын Божий, должен.

Мне ль тебя не знать?!

Ведь прежде, чем глаза мои узрели,

и «Радуйся», – произнесли уста,

душа взыграла, как дитя во чреве,

услышав приближение Христа».

«Оставь теперь, – сказал ему Мессия, —

сейчас исполнить правду надлежит».

И в воду ноги погрузив босые,

он ждал: волна омоет, набежит.

Встал Иордан и даже вспять пустился,

внезапно отразив Священный Лик,

и белый голубь плавно опустился,

и дивный свет из темноты возник.

И голос с неба эхом и повтором

вдруг зазвучал ритмично, словно стих:

«Се сын есть мой возлюбленный, в котором

мое благоволение», – и стих.

А свет остался, Иордан светился,

и небо полыхало в День светов.

Народу Агнец Божий так явился,

на крестный путь ступить он был готов.

Волна вернулась, потекла поспешней,

святою стала мутная вода.

Грехи людей Он принимал, безгрешный,

И Новый Мир для нас возник тогда.

Розовеет небо на заре,

не палит еще пустыню зной.

Иисус – безвестный Назарей —

Бог в своей обители земной

сорок дней постится и бредет

голыми ногами по песку.

Зная, что распятие грядет,

чувствует ли смертную тоску?

Молится, почти не ест, не пьет,

ведь не хлеб единый жизнь дарит,

не акриды, и не дикий мед,

жив он тем, что с Богом говорит.

И вступая на тернистый путь,

Сын Отца о чем тогда молил?

Не дано нам в душу заглянуть

Богочеловека. И манил

сатана предвечного Его,

обещая мир к ногам сложить.

Ангел тьмы, не знает он того,

как собою жертвуя, любить.

Не дано ему уразуметь,

что на крест Христос себя обрек,

ведь за други жизнь не пожалеть

может только Бог… и человек.

Розовеет небо на заре,

не палит еще пустыню зной,

Иисус – безвестный Назарей

ради нас идет на подвиг свой.

Говорил Бог Слово слово,

кто как мог – так понимал.

Сеть закинул и улова

Он большого ожидал.

Растекался свет нездешний,

горний над округой всей:

«В храме двое: мытарь грешный

и тщеславный фарисей.

И пока один, смиренный

плакал о своих грехах,

тот, второй, как пуп вселенной,

гордо к Господу воззвав:

«Благодарствую, мой Боже,

у меня все в жизни есть,

и, мое богатство множа,

Ты даешь мне пить и есть,

и здоровье, и уменье.

Я не грешник, не изгой,

и Тебе я часть именья

жертвую, о, Боже мой.

Благодарствую, что лучше

очень многих я людей,

и смотрю на них я с кручи

книжных знаний и идей.

Я не то, что грязный мытарь,

в коем грешная душа.

И лицо мое умыто,

и одежда хороша».

Ну, а мытарь у порога

бил себя руками в грудь

и молил смиренно Бога

только: «Милостив мне будь».

И в моей душе, как в храме,

мытарь есть и фарисей,

не могу сказать заранее

кто из них во мне сильней.

Только слезы покаянья

перестанут жечь глаза —

шепот самообожанья

стелется, ужом скользя.

Господи, мою гордыню

помоги преодолеть,

напои мою пустыню,

озари земную твердь.

Ты любовь во мне посеял,

указал мне путь домой,

помоги же с фарисеем

справится в себе самой.

И принесли к Нему недужного,

расслабленного на постели.

Казалось никому не нужного,

в ком жизнь держалась еле-еле.

А кто принес о том ни слова.

То были сыновья иль братья,

друзья, соседи ли больного

его любили так, что ради

его спасенья от недуга,

пытались сквозь толпу пробиться?

Отца ли, брата или друга

несли и знали: «Исцелится,

как только Он его коснется».

В дом не пробиться, где учитель, но

возможно все тому, кто верит.

Трудна работа и мучительна

прокапывать на крыше двери.

И, прокопав, спустив к спасителю

греховную, больную душу,

молили вчетвером: «Спаси его!»

«Я вашу веру не разрушу.

По вере вашей исцеление», —

так отвечал Он, исцеляя.

А завтра, завтра воскресение,

и каждого ждут двери рая,

а может ада. И по вере нам

и по грехам воздастся всякому.

Жар или холод, иль умеренно

в душе моей? Что ждать, прося кого

помочь мне сквозь грехи пробиться,

и кровлю маловерья руша,

к ногам Спасителя спуститься,

чтоб исцелил мою он душу?

Картины бытия малюя —

во мраке искры золотые, —

вас, исповедники, молю я,

вас, мученики, вас, святые:

«Не отступитесь, помогите,

меня простите окаянную,

с одра молитвой поднимите,

пред Богом душу покаянную».

Какой великий день «Преображение»!

Звон колокольный и свечей возжжение.

Мне в храме каждый прихожанин мил.

С молитвою взгляд поднимаю горе,

Господь преобразился на Фаворе

и образ свой божественный явил.