Последний пир - страница 16

Виконт д’Анвер фыркнул.

– В этом возрасте у меня были совсем другие интересы… – Он умолк, подыскивая слова. – Скажем так: ненасытным был отнюдь не мой желудок.

Герцог бросил на него укоризненный взгляд.

– Скажи, – не отступался виконт, – правы ли мои дорогие друзья? Мечтать о кухне и кладовке заставляет тебя голод? Причина этой фантазии – в недостатке мяса, пресыщенности зимними овощами и плохим хлебом?

Я хотел ответить, что кормят нас сносно, правда, очень однообразно. Несмотря на плохие урожаи – крестьяне стали гибнуть от голода вместе со своим скотом, – мука и овощи по-прежнему попадали на нашу кухню. Что до мяса… недавно я договорился с поварами, что буду приносить им «кроликов» – в обмен на мелкие деньги. Так что в наших тарелках стало появляться и мясо. Едва ли повара верили, что я действительно ловлю кроликов, но выпотрошенная кошка без головы и шкуры неотличима от кроликов по своему внешнему виду, вкусу и текстуре.

– Отвечай, – прервал мои размышления виконт.

– Меня интересует наука о вкусе, – как можно серьезней ответил я.

– Вот видите! – ликующе воскликнул виконт. – Мальчик – прирожденный философ, мечтающий экспериментировать в избранной им лаборатории. Есть ли у тебя любимый вкус?

Вкус пота, выступающего на загривке у Жанны-Мари, когда я целую ее шею. Впрочем, вкус ее языка после того, как она отведает апельсинов, ничуть не хуже. В Жанне-Мари сплелись воедино моя страсть к новым вкусам и желание познавать тайны пола. Тогда я еще не знал, разделятся эти мои увлечения или же останутся сплетенными до конца жизни.

– Рокфор, – ответил я виконту.

Он печально улыбнулся.

– Ты меня не помнишь?

– Нет, милорд. Простите.

– Ты поедал жуков у навозной кучи. Было лето, и в конюшне за твоей спиной фыркала лошадь.

– Вы были с регентом?

– Да, я был его помощником.

– А третий господин?.. – Я вспомнил хмурого юношу, который без конца ворчал, рычал и не хотел иметь никакого дела с вонючим пожирателем жуков.

– Умер, – равнодушно произнес виконт. – Несчастный случай.

– Я ему не понравился.

– Ему вообще мало что нравилось в жизни. На то были причины, но тебе о них знать рано, да и не нужно. Его смерть весьма нас опечалила. – Виконт говорил со мной серьезно, как со взрослым. Хотя, подозреваю, он выбирал простые слова и усиленно сдерживал желание вставить острое словцо.

– Со мной тоже произойдет несчастье?

Виконт позволил себе улыбнуться.

– Едва ли. Ты ведь осторожный мальчик… Сегодня мы ужинаем здесь, можешь сесть с нами за стол. Повара наверняка захотят превзойти себя.

– Вы приглашаете его за стол?! – в ужасе переспросил директор школы.

– А что? Думаете, это неуместно? – Виконт достал из рукава носовой платок и рассеянно им взмахнул. – Вы правы. Пусть разливает вино. Умеешь?

Я помотал головой.

– Что ж, учись…

Меня отправили наверх, строго наказав умыться и одеться поприличней. Когда понадобится, меня позовут.

Тот вечер запомнился мне прежде всего едой. Щуку полили горячим уксусом, так что ее чешуя приобрела цвет и отлив орудийного ствола. Соус с огурцами и черным перцем пах пряными травами и напоминал густые сливки. Сама рыба отдавала водорослями и тиной, перед приготовлением ее следовало вымочить. Я попробовал ее, когда пришел на кухню за очередной бутылкой бордо и увидел на тарелке недоеденный кусок. Следом подали трех кроликов, фаршированных каштанами и зажаренных на вертеле. Поскольку на той неделе я не поймал ни одного «кролика», видимо, эти были настоящие – они скакали по полям, а не ловили мышей на школьном чердаке или среди разрушенных деревенских домов на другом берегу реки. Пудинг из вишен, вымоченных в бренди, мятых пчелиных сот и меренг получился кисло-сладким на вкус, влажным и при этом хрустящим внутри – само совершенство. Щуку вернули на кухню почти нетронутой, кролика ели чуть лучше, а пудинг смели подчистую. Гости ели вилками, помогая себе корочками хлеба: ими они отделяли мясо и рыбу от костей. Я решил непременно попробовать этот способ.