– Быстрорукая, – прошептали губы.
И пазлы встали в пазы.
Пальцы дрожали, пока Искушённый вскрывал письмо. Плащеносец важно прогуливался вдоль длинного, видавшего виды стола и молча просил награды. Конечно, заслуженной.
– Сейчас, Ходкий, сейчас…
Сердце стучало в висках, в ушах звенело, но глаза поглощали каждое слово:
"Добрых суток! Пишу Вам по поводу дилижанса, как обещала. В дороге произошло происшествие. Топтун, который их вёз, заблудился. Позже его убила маара. Ваша дочь и Долговязый стали искать дорогу и попали в долину. Там ваша дочь уснула. Её оставили в карете, чтобы добраться до селения и позже забрать. Все остальные ушли. В пути Долговязый погиб, возможно, его убил наниматель. Ваша дочь пропала. В карете её не было. Б."
Вот и всё.
"Долговязый погиб… Дочь пропала…"
Искушённый оставил письмо и стиснул голову руками.
ГЛАВА 3. ЗАГАДКА ШЕСТИЛАПОВ
Собрались слушающие, и сказал Господь:
“Долго радовались вы жизни, и я радовался с вами.
Но знайте, что придут последние времена.
Когда погаснет солнце и больше уже не зажжётся.
Когда не родятся дети ваши.
Умрут матери ваши.
И навсегда погрузится во тьму этот мир.
Черви прогрызут тело земли, и войдут во владение ею.
И всё, что вы любили, погибнет”.
Притихли слушающие, потупили взоры.
"Тяжёлые слова услышали мы сегодня.
Печальные мысли принесем мы народу нашему.
Если в силах Твоих остановить это пророчество,
Смилуйся,
Спаси от несчастья".
И подумал Господь, и сказал:
"Вы дети мои, и я помогу вам, как вы помогаете детям вашим.
Нет в этом мире другого исхода, и будущее безжалостно.
Но есть другие миры.
И когда пробьет этот час,
Когда судьба начнёт вершить свое пророчество,
Придёт спасение из другого мира.
Примите его частичку с любовью и уважением.
Так, как уважаете вы братьев ваших, когда они становятся избранными."
Из собраний пророчеств Народа Холмов.
Он смотрел на решетку окна. Глаза болели. Голова хотела упасть во что-нибудь мягкое и провалиться.
Община заснула. Они ещё будут спать, а ему выходить, готовить завтрак. На всех. Зря согласился на такую работу, забери меня черный.
Пытливый потряс головой.
На столе стоял лучший прибор, какой только можно придумать. "Зоркий глаз" – так он его назвал. Должно быть, есть у прибора и другое название. Тот, кто его придумал, наверняка знал, что он придумывает. Но… не всё ли равно?
А прибор удивительный. Любую деталь ты можешь увеличить в сотни, в тысячу раз – и разглядывать то, что никогда не увидишь глазами. Будто глядишь в новый мир. Всё равно что подняться на башню, так, чтобы туман остался внизу, и смотреть в увеличительную трубу. На ту же Белую Россыпь. Или невидимые огоньки, что сверкают в небе. С земли не увидишь, из-за ночного тумана, а с башни – пожалуйста. Днём можно направить трубу на горы. Наблюдать за животными. Всё. Остальное разглядывать неинтересно. Что ты увидишь в селении? Как кто-то кого-то?
Пытливый вздохнул.
А с “глазом” проникнешь туда, куда мало кто проникал. А может, и вовсе никто – прибор то новый, раньше такие не делали. Нет, существуют стёкла, что увеличивают в десять, двадцать, в десятки раз. Но чтобы в тысячу…
С прибором проникнешь. Как сладострастно…
Пытливый ввалился в кресло.
На столе стоял поднос, на подносе ошмётки существ – брумы, носатика, крысы, воробушка. Кусочек стебля гвоздики, лепесток дорожной крушинки. Даже кусочки дерева Леса (конечно, давно уже мёртвого – живое трогать нельзя). Казалось, это разложено хаотично, как на столе мясника. Но нет – здесь просматривался порядок, понятный только ему. И если этот порядок нарушить, нарушится вся система, которую он старательно создавал.
