В последних числах апреля 1917 года Корнилов подал в отставку с поста командующего Петроградским гарнизоном в связи с его полным разложением. Гучков в бытность тогда военным министром рекомендовал Корнилова на должность командующего Северным фронтом, наиболее важным в связи с близостью к столице. Именно из Пскова, где была ставка фронта, можно было влиять на события как на фронте, так и в Петрограде. Но генерал Алексеев, занимавший тогда пост Верховного главнокомандующего, встал в позу: или он – Верховный, или Корнилов – командующий Северным фронтом. Алексеев сослался на недостаточный командный стаж Корнилова и неудобство обходить старших начальников. В результате командующим Северным фронтом стал генерал Драгомиров, а Корнилов – командующим 8-й армией.
Это был второй эпизод, дающий ключ к разгадке установившихся между генералами Алексеевым и Корниловым отношений.
Корнилов выжидающе смотрел на Родзянко и Алексеева. Первым заговорил Родзянко:
– Лавр Георгиевич, – начал он, – мне кажется, нам надо на Кубанской земле обнародовать нашу политическую программу, показать казакам и иногородним, за что мы боремся, к чему стремимся. Михаил Васильевич мне показывал вашу программу переданную ему вами еще в Новочеркасске. В целом мы с Михаилом Васильевичем ее одобряем.
При этих словах Родзянко Алексеев достал из папки два листа бумаги, исписанные мелким почерком Корнилова, и передал их Родзянко.
Корнилов избегал предавать бумаге свои политические мысли, но, находясь на Донской земле, счел уместным изложить свои политические взгляды и обосновать цели войны с Советами. Политическую программу он передал Алексееву 2 февраля 1918 года>13.
– В нашей программе, Лавр Георгиевич, 14 пунктов. В первом пункте вы говорите о восстановлении гражданских прав, попранных большевиками. Хорошо, что вы говорите о равенстве всех перед законом, но уничтожение классовых привилегий – это что-то сродни Декрету большевиков об отмене сословий и гражданских чинов.
– Мы что, сейчас будем осуждать мою программу? – вдруг резко перебил его Корнилов.
– Нет, но мы должны определить узловые моменты политической платформы Добровольческой армии, – парировал Родзянко.
– Какие, например?, – не унимался Корнилов.
– Ну, хотя бы восстановление законности и порядка, попранных Советами, вопрос о новом созыве Учредительного собрания, разогнанного большевиками, о сохранении единой и неделимой России, об исполнении союзных обязательств, о доведении войны до победного конца в тесном единении с нашими союзниками, наконец, вопрос о земле.
– Хорошо давайте по порядку, – произнес Корнилов. – Первое, что мы должны сказать казакам, – продолжал он, – это то, что мы пришли разогнать Советы и вернуть им попранные большевиками их права. Но вот лозунг «Вся власть Учредительному собранию» надо временно снять. Вспомните, много ли он нам помог на Дону?
– Но что же мы предложим? Восстановление монархии? Я знаю, что среди добровольцев много монархистов, и казаки были верной опорой Романовых. Но не для того мы всю Великую войну боролись с монархией, чтобы ее реставрировать в той или иной форме, – вспылил Родзянко.
При этих словах Алексеев улыбнулся, он вспомнил, как в Феврале Родзянко не прочь был вести переговоры с Николаем II о конституционной монархии. Но промолчал.
– Я всю войну воевал на фронте с внешним врагом, а не боролся с монархией, – отпарировал Корнилов.
