– Начинаю думать, что в этой стране на королевах проклятие. Джейкоба вытаскивали с того света, твоя мама убила, потом оживила Элайджу. Теперь вот ты. Хвала крыльям, у меня будет сын.
– Сейчас сын. Потом дочь. А, может, и несколько, – улыбнулся Джейкоб.
– С такой жизнью – сомнительно, – ответила Даниэлла.
Блэр покачнулась, совсем устав. Тело не понимало, почему она ходит, а мозг гадал, зачем они думают после того, что произошло.
Они попрощались с Даниэллой и Джейкобом, которые шли к себе домой. Клаус взял на руки Блэр и понес ее отдыхать. Она хотела бы сопротивляться, но уснула еще до того, как они дошли до кровати, погружаясь наконец в спокойствие.
2
Жизнь, а вернее, нежизнь Элисон Дейлайт протекала обычно. Спустя неделю в подземке новоиспеченная немертвая вдруг с ужасом осознала, что ничего не изменилось. Ну, только пропал дневной свет и стало холодно. А так… одна, никого к себе не подпускает, предпочитает слушать и не участвовать в разговорах, работу свою ненавидит.
Душа ныла, гадая, почему попала в такое глупое тело. Трудно было отказать? Пойти дальше? Вот зачем она сохранила чувства?
Каспер не сдавался и пытался стать другом, но действовал так бережно и осторожно, что Элисон сама не заметила, как все же позволила ему подойти к ней чуть ближе, чем остальным.
Белла оказалась веселой девушкой, она вечно юморила и додумывала истории душам, которые попадали на ее стол. Николь ее веселья не разделяла и пыталась остудить голову «писательницы». Элисон с сомнением смотрела на единственного живого, которого нашла в подземке, пытаясь понять, почему Белла выбрала остаться в царстве вечного холода и тьмы.
– Это ее дом, – ответил как-то Каспер, когда все же привел Элисон в бар. – Ей тут хорошо. И тут есть еще живые, кстати.
Довольно быстро Элисон поняла, что так-то ей плевать, почему Белла решила остаться в подземке.
Работы было много. И это тоже не радовало Элисон, что предпочитала перекладывать обязанности на кого-нибудь другого. И это при том, что к ней попадали досье душ, что умерли в Лостхилле и Лаксе, остальными занимались другие офисы. Сколько их всего – ей так никто и не ответил, ведь похоже и сами не знали.
Утро Элисон начинала с кружки горячего горького кофе и попытки спрятаться от коллег, которые с ней здоровались. Она закапывалась в новоприбывшие бумаги, оглядывая фото и имена тех, кто умер вчера. Она думала, ей будет их жаль. Но нет. Мозг не верил в происходящее, отказывался понимать, что она перекладывала дела реальных людей, а не персонажей какой-нибудь пьесы.
Элисон записывала данные каждой души зачарованной ручкой в файл: имя, фамилия, вид, место жительства, возраст, причина смерти. Разобраться было не сложно, ведь ей присылали их паспорта. Далее она искала файл об этой же душе, которые ей присылали из отдела Зазеркального, подшивала, даже не читая. Зачем ей знать, чем увлекался тот, кто уже умер?
Затем она делала копии, которые отдавала коллегам. А оригиналы складывала в шкаф, где им предстояло лежать до выхода души в новую жизнь.
После этого следовал перерыв на обед. Аппетита не было, но жутко хотелось уйти из душного офиса хоть ненадолго, чтобы отдохнуть от голосов коллег и рутинной работы. Каспер обычно шел с ней. Первые дни она противилась, но к концу недели начала привыкать к зеленоволосому другу, таскающему с собой склянки с травами.
После перерыва Элисон снимала с учета души, что ушли в новую жизнь. Снова копалась в бумагах от Зазеркального отдела, чтобы понять, чьи документы надо выудить из архива. Искала. Грустила. Перекладывала в другой архив, в котором бумагам предстояло лежать до очередной смерти.
