Отец отхлебнул из чашки. Поморщился.
– После Татьяниной стряпни вкусным ничто не может быть.
– Это точно. Готовит она умопомрачительно, – согласилась дочь. – Мама даже смотреть в сторону кастрюли или сковороды не могла.
– Надо возвращаться. Как бы Татьяна опять не наговорила лишнего сыну по поводу его избранницы.
– Я не против вашего союза и не против отношений Жерара с Хельгой.
– Спасибо, дочь! Выходит, ты у нас одна не в паре. Так?
– Джеки ещё! – пошутила дочь, идя впереди отца по дорожке. Слева и справа сверчки тянули дрожащую звуковую нить.
– А кто звонит из Москвы? Студент?
– Он не студент. Он старше Жерара.
– Ух ты! Это называется нечего рассказать?
– Вот только лишь это. У нас ещё и свидания настоящего не было. Увиделись в метро, потом ещё раз, потом опять увиделись, и я уехала домой, но уже как бы его девушкой. Мне хочется ею быть.
– Что тебе хочется? – не понял отец.
– Быть его девушкой.
– Так… А ему хочется того же?
– Наверное… Он же звонит.
– И только на это можно рассчитывать?
– Нет у меня с ним ничего! Мы даже не целовались. Мне он очень нравится. Красивый! Взрослый! Не один…
– Это как? Женатик?
Отец спотыкается о кота.
– У него племянник от старшего брата. Двух лет нет ещё. Брат с женой погибли в автокатастрофе. Недавно. Они с братом внешне похожи. Вот он и живёт сейчас с Мишкой.
Отецу хотелось сказать то, что мы все сказали бы своим детям в такой ситуации. Сказать или не сказать?! Сказать или не сказать?! Он набирает в грудь воздуха, крякает, качает головой.
– Большое несчастье. Что тут скажешь? Пойдём.
– Пошли, пап.
Отец и дочь идут к домику. Кот бежит впереди, предвкушая и вечер и ночь в доме доброжелательно расположенных к нему людей и прохладе. Тихо вокруг.
– Хозяюшка! Мы вернулись.
– Тише, пожалуйста, дети спят уже! – Им навстречу выходит Татьяна. – Посуду помыли и спят как младенцы.
Борис Николаевич пытливо разглядывает женщину.
– Ты это о чём? Дети, младенцы…
– О Хельге и Жераре.
– И как это понимать? Понятно, что молодёжь сейчас продвинутая, да и мы не хуже с тобой. Только она же наша гостья, ребёнок совсем, мы за неё в ответе.
– Борь, сын попросил меня об этом, обещал, что последствий никаких не будет. Да они в одежде легли и тут же заснули. Я смотрела уже! Что мне оставалось делать?! Ну, Борь…
Женщина допустила оплошность и рассердила мужчину.
– Ушлый у тебя, прости, у нас, сыночек! И девку окрутил, и матери мозги запудрил!
– Он обещал мне…
– Тебе ли верить этому глаголу?! Ты взрослая женщина!
– Прости меня, пожалуйста! Что теперь делать?!
– Будить!
Борис Николаевич расхорохорился и пошёл вверх по лестнице. Женщины остались на первом этаже ждать. Обеим неловко было глядеть в глаза друг друга. Не сговариваясь, Маша и провинившаяся Татьяна присели. Кровь стучала в висках у Татьяны, сердце выскакивало из груди. Неловко вышло. Что теперь будет? В такой момент время останавливается. Наконец Борис Николаевич спустился с лестницы, постоял в раздумье и присел на диван к женщинам.
– Спят. Как убитые, – пожаловался он.
Не смог. Не посмел. И никто ему не судья.
– Хвостатый! Пойдём со мной! – позвала Маша кота.
Того не надо было уговаривать. Входную дверь заперли. Крепко. На засов и цепочку. Чтобы счастье, любовь и покой не вздумали вдруг прогуляться да не заблудились где ненароком.
Борис Николаевич после душа вошёл в комнату.
– Ты представляешь, он нацепил наш подарок ей на щиколотку.
