Посмертие - страница 5

– Или меня тебе. – Халифа улыбнулся, чтобы смягчить горечь ее слов. – Что же в этом плохого?

Она пожала плечами. Халифа понимал – или догадывался, – почему Амур Биашара решил предложить ему Ашу. Во-первых, чтобы переложить ответственность за нее на другого. Во-вторых, чтобы ее никто не соблазнил, не вовлек в постыдную связь (даже если она ни о чем таком не помышляла). Так должен был думать могущественный патриарх. Утамситири, Халифа спасет ее от позора, сохранит честь фамилии. Жених он не самый завидный, но купец его знает: брак с ним убережет доброе имя Аши, а следовательно, и Амура Биашары от возможного бесчестья. Вдобавок брак Аши с надежным человеком, который зависит от купца, как Халифа, сохранит имущество Биашары, и история с домом, так сказать, не выйдет за пределы семьи.

Даже после того как Халифа узнал историю дома и понял, что с его женой обошлись несправедливо, он не мог поговорить об этом с купцом. Это родственные дела, а он им не родственник. И тогда он убедил Ашу объясниться с дядей, попросить свою долю наследства.

– Он бывает справедлив, если хочет, – втолковывал ей Халифа (ему тоже хотелось в это верить). – Я неплохо его изучил. Я знаю, как он ведет дела. Ты пристыди его, заставь выделить тебе причитающееся по праву, иначе он притворится, будто все в порядке, и ничего не отдаст.

В конце концов Аша поговорила с дядей. Халифа не присутствовал при разговоре, и, когда купец впоследствии вежливо поинтересовался у него, в чем дело, притворился, будто знать ничего не знает. Дядя сказал Аше, что уже выделил ей долю в своем завещании, и хватит об этом. Иными словами, он не желает, чтобы к нему впредь приставали с разговорами о доме.

Халифа с Ашой поженились в начале 1907 года. Восстание Маджи-Маджи переживало агонию: его подавили ценой бесчисленных жертв, жизней и благополучия африканцев. Начавшийся в Линди[9] бунт охватил всю сельскую местность, городки на западе и на юге. Беспорядки длились три года. И чем упорнее народ сопротивлялся германскому господству, тем сильнее зверствовали колониальные власти. Германское командование поняло, что одной военной силой восстание не подавить, и решило уморить народ голодом. Всех жителей мятежных районов шуцтруппе считала бунтовщиками. Германцы сжигали деревни, вытаптывали посевы, грабили продуктовые лавки. На виселицах вдоль дорог висели трупы африканцев; вокруг простиралась выжженная, объятая страхом земля. В той части страны, где жили Аша и Халифа, о происходящем знали понаслышке. Для них это были страшные сказки, ведь в их городе никто не бунтовал. С тех пор как повесили Бушири, мятежи прекратились, хотя угроза, что германцы будут мстить, никуда не ис-чезла.

Германцы никак не ожидали, что местные жители не пожелают стать подданными Германской Восточной Африки и будут так отчаянно сопротивляться – даже после показательной расправы с вахехе на юге, вачагга и меру в горах на северо-востоке. Восстание Маджи-Маджи подавили: сотни тысяч умерли от голода и ранений; многих казнили. Кое-кто из правителей Германской Восточной Африки считал подобный исход неизбежным. Все равно они рано или поздно умерли бы. Пока же империя должна показать африканцам мертвую хватку германской власти, дабы научить их безропотно нести ярмо. С каждым днем германцы сильнее сдавливали этим ярмом шеи строптивых подданных. Колониальные власти усиливали влияние в стране, чиновников становилось все больше, их влияние распространялось все дальше. Из Германии прибывали всё новые и новые поселенцы; у местных жителей отбирали хорошую землю, неволили прокладывать дороги, чистить придорожные канавы, разбивать сады и бульвары – для отдыха колонистов и во славу империи. Германцы припозднились строить империю в этой части света, но намерены были закрепиться, остаться надолго, а потому и располагались со всем удобством. Они возводили церкви, учреждения с колоннадами, крепости с зубчатыми стенами – чтобы обеспечить себе нормальную жизнь, устрашить порабощенных подданных и произвести впечатление на противников.