О его якобы порядочности свидетельствовало и то, что Владимир Владиславович, несмотря на занимаемый им пост, был человеком бедным. Считали, что он не продаётся. На самом же деле его просто никто не покупал, а денег зарабатывать Нарышков никогда не умел. Жене и падчерице он во времена приливов гениальности философски, на манер певца Кикабидзе, заявлял: «Мои года – моё богатство». Правда, Витковский и здесь своей эпиграммой ставил Нарышкова на место. Он написал: «Мои года – моё богатство. Чи не пример для подражания? Поменьше б занимался б… ством – тогда бы нажил состояние».
Нарышков, когда прочёл эти строчки, долго смеялся, пока не понял, что это о нём.
– Григорий Зельманович, шеф пришёл, – сообщила Витковскому Марина по телефону.
– Спасибо, Мариночка, бегу.
К Нарышкову Гриня заходил запросто:
– Привет, Вовик!
– Привет, Гриня!
Мужчины поздоровались за руку.
– Шеф, есть дело. И очень сурьёзное.
– Какое?
– Я вчера встречался с Николаенко…
– Это кто же такой? – спросил безразлично Нарышков.
– Вовик, проснись. Я же тебе говорил, что иду на встречу с президентом Фонда Николаенко.
– А, ну и что?
– А то. Как ты смотришь, если мы статью о Фонде не будем печатать?
– А чего вдруг?
– Николаенко платит за это.
– А сколько он там заплатит?
– Вова, если бы речь шла о копейках, я бы не начинал этот разговор.
– Но ты же знаешь, что я не продаюсь.
– Вова, кончай. Это не мне будешь говорить. Николаенко предлагает две тысячи долларов сразу и пятьсот ежемесячно.
О сумме, предложенной ему, Витковский решил умолчать буквально в последний момент. И уже жалел, что проговорился о ежемесячных пятистах долларах. Он видел, как у Владимира Владиславовича загорелись глаза.
Газета «Город» входила в состав медиахолдинга, принадлежащего главному финансово-криминальному клану, который после гибели Валика Дрека возглавлял его преемник, Ахмет Курмаев. Выступая на своих страницах за справедливость, борьбу с коррупцией и организованной преступностью, разоблачая деятельность всяких нечистых на руку чиновников, защищая народ, «Город» содержался на бандитские, украденные у этого народа деньги. Однако всё это лицемерие не смущало главного редактора Нарышкова. От подачек своих хозяев он не отказывался, жалея при этом лишь об одном: эти подачки были мизерными. Очевидно, так низко хозяева оценивали его труд, впрочем, как и работу всей редакции. Таких денег, что предлагал Николаенко, у Нарышкова никогда не было.
– Не может быть, чтобы за статью столько заплатили.
– Вова, не за статью, а за публикацию. Вернее, чтобы она не была опубликована. – Гриня решил подкинуть Нарышкову «леща». Мол, платят не мне за то, что я написал статью, а тебе – за то, что ты издаёшь гениальную газету.
– Ну что ж, – сказал Нарышков, – если заплатят, я согласен.
– А если обманут, – продолжил Гриня, – мы её опубликуем. Статья-то – нетленка, а не сиюминутка.
Вернувшись в кабинет, Витковский набрал Николаенко.
– Здравствуйте, Геннадий Васильевич! – торжественно проговорил он.
– Здравствуйте, Григорий Зельманович, – с намёком на вчерашнее ответил ему Николаенко.
– Как ваше драгоценное?
– Бывало и лучше. Вот, выпил аспирин, думаю, скоро совсем полегчает.
– А ты, Гена, неправильно аспирин пьёшь. Я знаешь как делаю? Прихожу домой после пьянки и сразу выпиваю аспирин. Не жду, пока головка бо-бо. Наутро просыпаюсь – и как огурчик.
– Что, серьёзно? Надо в следующий раз будет попробовать.
